взорвалась осколочная граната. Катя закричала, но продолжала вставать. Было нечеловечески больно, но она чувствовала, что должна встать, что пока она держится на ногах и в сознании, то будет еще помнить…

Помнить что?

Она упала на колени перед дверью, будто перед алтарем, и уставилась на кодовый замок.

Его открыть. Замок.

Там кто-то за дверью, ждет, когда она откроет. Его пустить внутрь? Но как ей узнать пароль?

Катя вдруг осознала, что один ее глаз почему-то закрыт. Она потянулась к нему, но рука не двигалась, а просто болталась вдоль тела. Катя ничего не чувствовала, будто кто-то поставил ей укол обезболивающего. Она подняла вторую руку к лицу и стала разглядывать ладонь, заляпанную кровью.

Что-то случилось. Она вся была в крови.

Катя осмотрела блузку, вторую руку. Поняла, что по какой-то причине стоит на коленях. А потом она пришла в ужас оттого, что весь пол был залит кровью. И что-то не так было с ее телом. Она была какая-то…

– Папа! – позвала Катя жалобно и сама ужаснулась тому, какой у нее хриплый и тихий голос.

Дышать было тяжело. Легкие горели, а нос был будто забит глиной.

– Папа! – позвала она снова, уже чуть громче, отчего горло прорезала острая боль. Но Катя продолжала звать: – Папа! Папа! Где ты?

В тело вонзились иглы боли. Сначала маленькие, потом более мощные и длинные. Они проникали все глубже. В поясницу, в шею, в глаз, в плечи. Катя застонала. Сидеть на коленях стало невыносимо больно.

Катя медленно повернулась, опираясь на единственную рабочую руку, и ее пробрал ужас.

Она была в каком-то помещении без окон, скорее всего подвал или гараж. На полу в лужах крови лежали два трупа. У одного из шеи что-то торчало, а второй был привязан к трубам.

Катя закричала и забилась в угол прямо под кодовым замком.

Она кричала и кричала, пока кашель не прервал ее крик. Она закрыла лицо ладонью и зарыдала.

– Папа, папа, ну где же ты, – плакала пятнадцатилетняя девочка, которая оказалась одна среди окутывающего ее непроглядного ужаса.

За дверью послышались шаги.

Кто-то спускался по ступенькам.

– Папа, я здесь! – закричала Катя.

Но это был не папа.

С добрым утром, Люси.

Фильм «50 первых поцелуев»

14.08.2021 – 24.10.2021

г. Екатеринбург

Штаны на дереве

Детские страхи не умирают,

Они перестали быть игрой.

I.F.K., «Водобоязнь»

История эта произошла летом. Я бы и сам в нее не поверил, если бы кто-то из вас мне ее рассказал. Нечто непознанное обитает в нашем лесу. Я знаю много баек о кричащих в темноте голосах, о бродящих в ночи фигурах, о потерявшихся мертвецах, которые ищут путь на тот свет. Свидетелем подобной истории мне и посчастливилось стать. Лучше бы вам сесть поближе к костру, иначе тот, кто стоит сейчас за кругом света, сможет до вас дотянуться.

Вот, так лучше. А теперь слушайте.

Наш сад находится далеко за поселком. Летом я каждый вечер хожу туда поливать клубнику, смородину и малину. Дорога занимает около часа. Можно идти по железной дороге, сначала минуя старое кладбище, потом новое, около которого на верхушке высокой сосны привязаны штаны. Эти штаны напоминают флаг, особенно когда дует сильный ветер. Кому вдруг пришло в голову залезть так высоко на дерево и привязать штаны? Не знаю, но они висят там уже года четыре. Их уже и ветер подрал, и мороз покусал, но они все висят, показывают то место, где нужно свернуть с железнодорожных путей и идти в лес, а через несколько километров находится наш сад. На новом кладбище похоронены мой отец и мой дед. С другой стороны железной дороги, напротив кладбища, стоит деревня Пикановка, где живут такие упыри, что хуже монстров из страшных книг.

Мотаться до сада и обратно – то еще удовольствие. Если ехать на велосипеде, то минут тридцать, но мой велик сломался после поездки на озеро. Еще до сада можно на электричке добраться, но она ходит только в обед, а в это время, да еще в жару, лучше в сад не соваться, можно сгореть на солнце. У нас на участке нет деревьев, где можно спрятаться в тени, только смородина, малина, картошка и клубника. Единственная яблоня погибла в тот год, когда папу сбил алкаш из Пикановки, многодетный батя, который воспитывает стадо таких же дегенератов, как он сам.

В сад ходить обычно мне нравилось. Потому что на обратном пути я заглядывал к Аньке, она жила в пятиэтажке напротив выхода из леса, где поселок пересекает железная дорога. Мы обжимались в подъезде, целовались, а потом я довольный шел домой. Но однажды я пошел домой через лес, хотел заглянуть на могилу отца. Бывает, я навещаю папу. Очень мне его не хватает.

Добрался я до кладбища, когда было уже темно. Прошел то дерево, где штаны привязаны. Иногда они хлопают на ветру так, будто с тобой говорят. А ведь им и правда там одиноко. Кладбище огорожено высоким забором из прутьев, и на ночь все входы закрывают. Но я знал один ход, напротив болота, где можно было пролезть между прутьев. Конечно, не я один знал об этом проходе, в чем я убедился через две минуты.

Я уже почти добрался до могилы отца, когда услышал чьи-то голоса. В той кладбищенской тишине голоса звучали зловеще, будто мертвые в могилах спорили между собой. Признаться честно, у меня задрожали колени. Но потом я подумал, что это копатели могил, которые работают ночью.

Однажды в нашем поселке история приключилась: