нейтралитета стражи. Мы — они — верим, что жители Вирги заслуживают права выбирать свою судьбу. Стража заносчива и в конечном итоге служит только властям предержащим внутри Вирги. Что ж, я не захотела служить пиратам.

Чейсон ничего не ответил. В серебристой полутьме Антея связывала веревкой их вместе. Скоро совсем стемнеет, и он снова очутится в кошмаре своей камеры.

— После Перебоя некоторые члены моей группы решили действовать. Ключ так или иначе искала вся стража, но они решились не отдавать его, если найдут. Мы используем его, говорили они, чтобы вывести Виргу из нашей ужасной отсталости.

Я была экспертом по добыче информации в Меридиане, была единственной из группы, кто знал Слипстрим и его соседей. Я должна была стать той, кто выследит местонахождение ключа. Поэтому они пришли ко мне — тайно, конечно, — и попросили моей помощи.

И я, как идиотка, отказалась.

— Почему? — Он едва слышал собственный голос; облако поглощало все звуки, как и всю видимость.

— Я не доверяла мотивам наших лидеров. Даже сильнее, чем руководству всей стражи. Я думала… ну, я совершенно не верила, что нам выпадет шанс получить власть, которой домогались эти люди, и в то же время цели, которые они заявляли, мне подходили. Откуда мне было знать, что вы разграбите мифическую сокровищницу, найдете одну штучку, считавшуюся навсегда утерянной, и с ее помощью погрузите весь мир в хаос?

— Только на меня не сваливать, — сказал он. — Легко судить того, у кого руки связаны.

— У них моя сестра. Чейсон, вы должны мне поверить, я бы так не поступила, если бы был другой способ! Я должна, или они ее убьют.

— Ты должна что?

— Я должна добиться от вас ответа, где ключ к Кандесу, — сказала она.

— А если нет?

— Я доставлю вас к ним, — сказала она, отводя взгляд. — Они ждут нас. В Раше.

Чейсон долго, прерывисто вздохнул. Затем, против собственной воли, засмеялся.

— Что? — уязвленно спросила Антея.

— Кажется, в Раше нас ждут все и каждый, — пробормотал он.

— Просто скажите мне, где он, — сказала она. — И мы сможем взять курс на город. Я могу выбросить вас у какого-нибудь паба; вы встретитесь с Дариушем и Ричардом и отшутитесь про то, как едва спаслись…. И больше никогда меня не увидите.

— Ты же знаешь, я не могу дать тебе то, чего ты хочешь, — сказал он ей.

Ключ, конечно же, был у ветреной и двуличной Венеры Фаннинг. И хотя Чейсон понятия не имел, где искать жену, и хотя не такому человеку следовало бы доверять ключ, он не мог заставить себя ее выдать. Он обнаружил, что ему дела нет, чем она занималась, или ждала ли его; мысль о том, чтобы люди Антеи охотились за ней, его бесила. Он ничего им не откроет, что бы ни стряслось.

Он мрачно улыбнулся Антее, и они молча принялись ждать.

* * *

Посреди ночи, в самый холодный час Антея решила, что в окрýге чисто. Она расправила крылья, стряхивая с них росу, а затем начала без устали качать стременами, вытягивая Чейсона из тумана… прямиком в воспоминания.

Он хорошо знал эти небеса. Как бы ни было темно, воздух подсвечивали тысячи ламп и фонарей множества поселений, сгрудившихся возле Раша. Каждое отличалось характерной формой и оттенком света, и мальчишкой Чейсон выучил их все. Это были созвездия его юности.

Вон там, в поселке Блэнсон, когда ему было восемнадцать, он сотворил одну выходку. Забавное дело: в ту помесь мелкой кражи с вандализмом оказался тогда втянут и Антонин. А еще там было маленькое колесо Хэтфолла, где Чейсон недолго (и неуклюже, как он теперь понимал) волочился за девчонкой из местных. Ее родители пришли в восторг от его внимания, ведь он был высокородным. Но уж кем Чейсон в юности не был, так это искушенным любовником.

Не был, пока не встретил Венеру.

Каждые несколько секунд, когда крылья Антеи делали очередной монотонный волнообразный взмах, буксирная веревка дергала его вперед. Это безумно походило на попытку привлечь его внимание, но Аргайр молчала, а ему нечего было ей сказать. Он размышлял и глядел, как огни, хранившие его воспоминания, уходят в стороны — до них не дотянуться, не дотронуться.

По крайней мере, с Дариушем и Ричардом все будет в порядке. Может быть, Дариуш уже шагает улицами своего детства, вольный как ветер — впервые с тех пор, как разобрался в себе самом. Эта мысль на удивление глубоко воодушевила Чейсона. В войнах могут исчезать целые страны, но командир, сохранивший хотя бы одну жизнь, для спасенного — герой.

Он невольно улыбнулся.

— Эй, — позвал он в темноту. Спустя какое-то время Антея невразумительно буркнула в ответ, и он сообразил, что она летела в полузабытьи. Чейсон помянул недобрым словом свое везение; кабы знать, он мог бы вскарабкаться по своей веревке и управиться с ней… быть может.

— Что еще? — спросила она, не прерывая медленного ритма машущих крыльев.

— Что ты собираешься делать после того, как вернешь ее?

Наступило долгое молчание.

— Не спрашивайте меня об этом.

— О, теперь заткнешь мне рот?

— Чейсон, я…

— Делай все, что должна, конечно. Но знаешь что, Антея, если у тебя есть хоть какое-то чувство достоинства, то одно из того, что ты должна, так это быть со мной честной. И как минимум ты могла бы выслушать меня.

Раздался страдальческий, утомленный вздох.

— Значит, это такая мне кара?

— Нет, это такой разговор между бойцами. — Она не ответила, поэтому он продолжил. — Мы с тобой обнаружили, что стоим по разные стороны. Но я понял, что есть два типа солдат, Антея. Есть те, которые могут сражаться, только если мысленно демонизируют врага или уничижают. Чтобы с тобой сражаться, им приходится тебя ненавидеть. Но настоящий солдат может сражаться и без ненависти.

Мне просто любопытно, то ли ты всегда меня презирала, то ли тебе пришлось себя заставить презирать, чтобы набраться сил поступить… вот так.

Наступило еще одно долгое молчание. Затем еле слышное:

— А вы как думаете?

Чейсон горько рассмеялся:

— А вот не надо! Не надо и всё! Даже не проси, чтобы я вслепую угадывал, что ты чувствуешь или что думаешь — потому что я не знаю, я понятия не имею, что ты на самом деле чувствуешь в эту самую секунду, и догадки могут мне просто стоить жизни. Так что скажи мне правду — и не надо лгать, чтобы поберечь свои или мои чувства, я этого не оценю ни сейчас, ни потом. Ты переспала со мной только ради