— Вот она, гласность и свобода слова, от которой тошнит! — заметил Волгин. — В «Три кабана» может зайти кто угодно и сотрясать воздух макулатурой для деревенской печки… Эта «гласность» напоминает роскошь фальшивых денег. Мы живем в век фальшивомонетчиков. Политическая нетерпимость выступает под личиной справедливости, а свобода стала крикливым лозунгом властолюбцев. Фальшивая информация! Лживая пропаганда! Гордые идеалы в руках мерзавцев! Откуда здесь взяться правде?

— Ого, раньше ты так не выражался! Неужто на тебя так подействовало увольнение?

Волгин с достоинством посмотрел на своего друга.

— Дело не в увольнении, Петя. Не в том, что Горби назначает на все посты «своих». Дело в том, кто эти люди. Теперь «независимой прессой» рулит Яковлев… завербованный иностранной разведкой. Беда не в том, что я покидаю Старую площадь, На которой проработал четверть века. Но почему вместе с «перестройкой» наступил век иуд? Вот ведь в чем дело.

Кирпичин молчал. Его взгляд казался удивленным.

— Обойдемся без патетики. К тому же, каждый выживает, как может. Вот, например, три волосатых кавказских борова открыли хозрасчетную харчевню…

Официант принес на медном подносе огромное блюдо со свиным шашлыком. Сочащиеся жиром, с ароматом дымка, куски свинины были аккуратно наколоты на деревянные прутики вперемежку с зелеными оливками, ломтиками свежих огурцов и помидор. Края блюда украшали красные стручки острого перца.

— И у нас в КГБ сейчас идет перетряска кадров… — Кирпичин с аппетитом схватил красный перчик и начал жевать. — Кстати, как Ирис?

— Учится, — Волгин неопределенно посмотрел в сторону, пряча глаза. — Говорит, что социология интересней журналистики… К тому же, как выяснилось, у них на этой кафедре МПГУ защищала диссертацию Раиса Горбачева. Первая леди страны! Так что престиж педагогического института резко повысился…

— Я рад за твою дочь. А как у нее на личном фронте?

— На личном… — Волгин помрачнел. — На личном фронте без перемен… Сашка Чижов прочно засел в Афганистане, а ее ученый-социолог Роберт… куда-то исчез. Ирис утверждает, что он слинял за рубеж… У него же там — серьезная наука… Социологические исследования… на американские гранты.

Кирпичин присвистнул.

— Не переживай, Игорек. Все устаканится. Солнечный луч упал через витражное стекло на пыльный пол харчевни. В широком стакане для морса продолжала плескаться золотистая жидкость дагестанской контрабанды. Слышно было, как жужжит машина для варки кофе.

— За последний год мир неузнаваемо изменился, Игорек, — чекист Кирпичин поймал вилкой маринованный огурчик и отправил себе в рот. — Посмотри, что творится в Восточной Европе! Чего стоит одна Польша. Все-таки «Солидарность» добилась своего. Не без помощи америкашек — но добилась. И 6 ноября 1985 года случилось то, чего все с испугом ждали. Смещение с высшего поста страны Войцеха Ярузельскго. А Лех Ва-ленса, Нобелевский лауреат и нынешний польский лидер, — понятно, чей он агент…

— Да, примерно из той же команды, что и наш Александр Яковлев. Что будет дальше? Варшавский договор формально продлен, но… мы уже потеряли Польшу. Возможно, и весь блок советских стран в Европе будет разрушен.

— Все к этому идет, — Кирпичин сделал большой глоток коньяка. — Мир меняется на глазах. Противостоять этому — что плевать против ветра. Мир становится открытым. Шенген-ское соглашение, подписанное летом 1985 года, устранило границы между европейскими государствами. И это лишь начало общей тенденции глобализации.

— Это утопия, Петя. Можно стереть границы, но нельзя стереть сферы влияния.

— Верно.

— Союз за последний год резко уменьшил политические амбиции. В апреле 1985 года Горбачев заявил о моратории на размещение ракет в Европе. Нас туда просто не пустили. Ракеты США как стояли в Англии так и стоят. А летом, 30 июля, мы уже заявили о моратории на ядерные взрывы. Не от любви к миру, а с тем чтобы наконец состоялись переговоры с президентом США. Чтобы он соизволил снизойти до нас. Мы начали бегать за своим геополитическим противником!

— Похоже, что Рейгану эти инициативы понравились. Пока что все встречи в Женеве заканчивались безрезультатно. А теперь результат будет. Горбачев не похож на своих предшественников.

— На это-то американцы и сделали свою главную ставку. А на что сделали ставку мы?

— Прекрати занудство, Игорь. Есть вещи, от нас не зависящие. Например, кто мог знать, что взорвется проклятый реактор? А теперь о чернобыльской катастрофе судачит весь мир!

Кирпичин вновь потянулся к стеклянной бутыли с контрабандным коньяком, которую благоразумно держал под столом. Оглядевшись вокруг и отметив, что дотошные официанты в округе не маячат, он долил в стаканы золотистую жидкость.

— Чернобыльская трагедия — это кошмарный сон наяву. Газеты пестрят цитатами из «Апокалипсиса», мол, еще тогда было предсказано, что над Россией взойдет «звезда полынная» — Чернобыль. Но я не верю в астрологическую чушь, замешанную на Священном Писании. И я хочу понять, что такого могли вытворять на станции, что она взорвалась?

— Эксперимент… Т-сс-с, Игорь. Ты хочешь знать правду о Чернобыле? Эту правду сейчас держат за семью печатями. Но так вышло, что эта правда попала ко мне в руки. Тихо, Игорь! Слушай и не перебивай. КГБ ведет серьезное расследование по Чернобылю. Идет зачистка источников достоверной информации. Мне попал в руки дневник одного специалиста, по фамилии Медведев. Это крупный атомщик, профи. И он знает правду о том, что случилось в Чернобыле. Мне дали команду его нейтрализовать, а эти бумаги — уничтожить. Понимаешь?

— То есть в КГБ решили, что этот дневник нельзя даже оставить в спецархивах?

— Да. Но когда-нибудь настанет время для правды. И у меня не поднимется рука на то, чтоб уничтожить дневник Медведева. Послушай, Игорь. Ты всегда был и останешься в душе историком. И я уверен, что когда-нибудь ты напишешь книгу о нашем смутном времени. Я готов подарить тебе бесценную историческую фактуру для книги. Только очень прошу. Забудь сразу же о том, как и при каких обстоятельствах эти бумаги попали к тебе в руки.

— Хорошо. Слово военного.

ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ «ЭКСПЕРИМЕНТ». ИЗ ЗАСЕКРЕЧЕННЫХ ДНЕВНИКОВ

Кабинет директора Чернобыльской АЭС. Валерий Брюханов, моложавый подтянутый мужчина, с черной шапкой курчавых волос, — за столом. Он — директор Чернобыльской АЭС, и это его кабинет. В полировке отражаются большие настенные часы — памятный подарок. Часы отсчитывают ход истории. В свой кабинет Брюханов вызвал для важного совещания ближайших помощников по работе. Все помощники — его протеже и креатура. Когда-то все вместе работали на гидроэлектростанциях. На АЭС ранее не работал никто. Высшее физическое образование у всех… отсутствует. Ну и что ж… Как говорится, не боги горшки обжигают… Было бы желание профессионального роста, самосовершенствования…. Но похоже, что вот с этим-то самая большая проблема.