— Я встречу тебя послезавтра?

Она ответила не сразу, но потом все-таки согласно кивнула. Он проводил ее до входа на вокзал. Перед тем как уйти, она еще раз посмотрела на ухажера. Как-то оценивающе, словно на платье, висящее на витрине универмага. Брать, не брать? Но выбор так и не сделала.

— Пока.

— Пока…

У ухажера родилась бредовая идея, что можно успеть на последний самолет в Москву и утром встретить любимую на Ленинградском вокзале. Он даже принялся просчитывать, успеет ли в аэропорт и есть ли свободные места. Но потом вспомнил, что вышел из того возраста, когда любовь доказывают подобным бестолковым образом. Ну прилетел, ну и что? Любой может. Не бегом же прибежал. Лучше бы на эти деньги в подъезде ремонт сделал.

Вернувшись домой, Коляныч позвонил Виталику. Попросил выяснить, зачем поющий участковый с танцующей фамилией приползал к Вере, да еще в сопровождении двух вооруженных любителей живописи? У того заплетался язык от усталости — видимо, на итоговом совещании пришлось много говорить.

— Как-как его фамилия?..

— Если удостоверение не поддельное — Чечеткин.

— Ладно, завтра «пробью»… А у этой проводницы подруги нет? Я бы поучаствовал. Физически, а то и духовно.

— Не знаю пока. Может, и есть.

— Ну так ты узнай. Глядишь, и самому пригодится, ха-ха-ха.

Остаток вечера прошел бездарно, Коляныч зиппинговал,[10]сидя у телевизора с лентяйкой, пока не уснул. Сон, как у настоящего влюбленного, был нервным, с кошмарами и кровавыми видениями. Он пробирался через Гримпенскую трясину в поисках Веры, но вместо нее нарывался на беглого каторжника Сэлдона. Сэлдон просил не сдавать его участковому Чечеткину. Но тут появлялась собака Ферри и лишала Сэлдона жизни путем отчленения головы. Коля стрелял в нее из револьвера, но пули не приносили животному вреда, застревая в густой шерсти.

Днем плохо выспавшийся менеджер вяло впаривал молодой, но серьезной даме пылесос. Дама внимала не одна, а с коренастым стаффордширским терьером, лежавшим у ее ног. Выслушав балладу о сапрофитах, она запустила компьютер и набрала в поисковой системе Интернета название аппарата. Подлый Интернет тут же выдал отзывы покупателей. В основном матерные. И ладно бы отзывы. Он, зараза, застучал о методике обрабатывания клиентов. Про звонок в детский дом, про постельных клещей и систему скидок. Коле, который только что обрадовал обездоленных детей-сирот спонсорской помощью, стало крайне неловко. Особенно когда дама переглянулась с четвероногим другом, относящимся к собакам бойцовских пород. («Скажите, это та самая собака, зубы которой разрываются в голове? — „Да“».) Но, конечно же, он не стал убивать хозяйку как опасного свидетеля. Пробубнив: «Не хотите, как хотите, я не настаиваю», затолкал пылесос в чемодан и растворился в пространстве, словно кэб в лондонском тумане.

После обеда позвонил Виталику, напомнить о просьбе.

— Мне ничего не нужно повторять дважды, — поставил в известность друг. — Короче, тема любопытная, давай пересечемся.

Пересеклись снова возле Таврического садика, но сидели не на лавочке, опасаясь соглядатаев и шальных пуль, а в салоне Колиного «Ниссана». Питер недавно объявили криминальной столицей, поэтому пасть жертвой перестрелки можно запросто. Даже если ты не политик и не бизнесмен.

Виталик достал из внутреннего кармана пиджака банку пива, сделал несколько жадных глотков и приступил к рассказу.

«Эта старинная легенда о проклятии рода Баскервилей. В начале прошлого века младший из семейства Баскервилей, Хьюго, получил в наследство дом и сделал из него ночной клуб, где торговал не только алкоголем, но и собачьими консервами. То есть консервами, сделанными из собак. И вот однажды, после очередной удачно проданной партии, он решил отметить это дело…»

— Короче, недели две назад из колонии веселого режима сдернул один чудик. Кажется, из Магаданской области. Ухитрился придушить вертухая, переодеться в его форменный костюмчик и выскочить за ворота. Там, конечно, всех на уши подняли, все обложили, но чудика пока не поймали. Скорей всего, он где-нибудь отсиживается, пока буря не уляжется. Прячется на болотах. Чудик сам из Питера, сел за убийство. До этого судим за грабеж. В общем, достойный представитель криминальной столицы.

— Молодой?

— Двадцать шесть или двадцать семь лет, не помню точно.

— А Вера здесь при чем?

— Ямщик, не гони лошадей. В Питер, как полагается, депеша прилетела — на всякий пожарный перекрыть места возможного появления. Перекрывают, в основном, участковые, реже — опера из розыскного. Так вот, адрес этой Веры — одно из мест возможного появления.

— Он ее родственник?

— Не совсем… У тебя что, серьезные виды на нее?

— Серьезней не бывает.

— А у нее?

— Пока не знаю. Не спрашивал.

Виталик предложил пива, Коляныч отказался:

— Рассказывай, рассказывай.

— Он ее бойфренд, как нынче говорят. А она его крошка. Жили по соседству, в одну школу ходили. Когда созрели, полюбили друг друга и даже объявили о помолвке.

Коля почувствовал себя примерно как пассажир «Титаника», которого предупредили, что шлюпок на всех не хватит.

— Но свадебка расстроилась. Жених сел. «Опустил» кого-то — денег на банкет, наверное, не хватало. На первый раз дали три года. Не условно. Невеста пообещала ждать. Видать, любовь была качественной, с гарантией. Извини, Ник, если делаю больно. Лучше горькая, но правда, чем хорошая, но лесть. Пока жених валил лес, к невесте стал клеиться какой-то студент. Настойчиво так, тоже по-серьезному, вроде тебя. Но приклеиться не успел. Жених вышел на год раньше. Официально — за хорошее поведение. Не официально — мест на зонах мало, криминальная революция в стране.

Виталик допил пиво, закусил зубочисткой и продолжил печальную повесть:

— Вышел, значит, быстро так студенту объяснил, что чужое брать нехорошо. Студент, хоть и попал в больницу, но заяву писать не стал — себе дороже. Но чудик долго на свободе не удержался, как это обычно и бывает. Вера тогда только-только на железную дорогу устроилась. Как-то ей пассажир малость нахамил. С применением грубой физической силы. В ухо дал, короче. Пассажир наш, питерский. Вера, конечно, жениху рассказала и ушибленное ухо показала.

— Погоди, она действительно ждала его?

— Наверное… Если б ты знал, каких подонков они любят! Это ж бабы, создания нелогичные, как наше правительство. Он и дуплит ее, и изменяет, и вообще клейма на нем ставить негде, а для нее — единственный и неповторимый. И в Сибирь, и на плаху. Так и тут, видать. Но не суть. Так вот, — рассказала. Жених — чувак конкретный. Пассажира вычислил, вернее, Вера адресок подсказала, билет-то у нее остался. Он у приятеля-землекопа купил обрез с места освободительных боев, утром встал у подъезда и, когда пассажир выполз, одним выстрелом в башку положил. Перед этим доходчиво объявил, за что убивает. Чтоб убитый впредь руки больше не распускал против женщин беззащитных. Даже на том свете.