Однако вскоре все разъяснилось. Соседи не стали скрывать, что давно таким образом разнообразят свой довольно скудный стол. Где-то глубоко внизу, как они предполагали, протекает река, а может, там находится озеро, — этот вопрос особо не волновал людей. Главное, что в водоеме много рыбы. Чтобы она легче ловилась, жители «общественного» караван-сарая подкармливали рыбу пищевыми отходами, и она была вкусной и жирной.

По здравому размышлению Ванька не очень поверил в существование мифической реки или даже озера. Земля в Истанбуле сухая, каменистая, дожди выпадают редко, а до гор с их ледниками и заснеженными вершинами, откуда река могла брать начало, далеко. Как может существовать под землей зарыбленный водоем, если в него не поступает в достаточных количествах свежая вода?

Ванька Грязь был смекалистым малым. Он тут же вспомнил, что в русских крепостях существуют подземные цистерны для сбора дождевой воды. Во время осады им цены нет. Но если под двором находится такая же цистерна, то значит, где-то должен быть вход в нее, крупное отверстие, через которое можно попасть внутрь. А иначе как воспользоваться запасом воды при необходимости? И Ванька начал искать.

Поиски продолжались недолго. Первый вход в подземное водохранилище, с узкой лестницей, готовой рухнуть в любой момент, он отыскал в соседнем дворе. А второй, более капитальный, находился в районе оживленного квартала возле Айя-Софии. Ванька определил это лишь тогда, когда исследовал цистерну изнутри.

Конечно же, этими сведениями со своими соседями он делиться не стал. Оказалось, что местами прохудившаяся крыша — свод подземного водохранилища — является двором, на котором и располагался «общественный» караван-сарай.

Цистерна являлась идеальным убежищем — два входа-выхода и всегда под рукой пресная вода, что в сухом Истанбуле, насквозь просоленном штормовыми морскими ветрами, ценилось очень дорого. А когда Ванька наткнулся на пещерку — выход водовода, то и вовсе обрадовался. Он не поленился и осмотрел (насколько это возможно) часть водозаборного тоннеля. Его обложили кирпичом, и он представлял собой целый лабиринт с множеством ответвлений. Куда они шли, Ванька побоялся исследовать, чтобы не заблудиться. И потом, мало ли какие твари могут обитать в водоводе.

Чтобы исключить неприятные неожиданности, Ванька заложил его камнями, и вскоре стараниями пронырливого московского старьевщика ниша приняла обжитой вид (если, конечно, полатями можно было считать туго набитый сеном большой чувал, прежде служивший обшивкой тюка, а печью — очаг с треногой и казанком). Он притащил сюда два коврика (одним занавесил кладку, закрывающую водовод, а второй положил на пол), горшки-плошки-сковородки, продукты (муку, соль, орехи, крупу и чай) и маскировочный гардероб в саквах. Приличная одежда, которую носили горожане, была первой и главной покупкой Ваньки на цареградских рынках.

Еще Ванька запасся оружием (прикупил два пистоля) и порохом. А с засапожным ножом он и так никогда не расставался, прятал его на теле, потому как в Истанбуле никто сапог не носил.

В Истанбуле Ваньке везло, как никогда раньше. Грек-фанариот Маврокордато, которому продавец Копья поручил предварительно связаться с московитами, попал к шпиону князя Радзивилла в руки, словно глупая пичуга в силки. Выждав, пока грек отошлет с оказией цидулку в Палестину, он сцапал его за шиворот и утащил под землю.

Конечно же, испуганный Маврокордато, которому подземная цистерна показалась рекой Стикс перед входом в преисподнюю, а вонючий грязный дервиш — перевозчиком Хароном, выложил Ваньке все как на духу. Князь Радзивилл, обрадованный новостям, которые принес ему шпион, отвалил Ваньке целых пять золотых дукатов, из-за чего неофит пришел в полный восторг и мысленно поклялся служить Сиротке честно и верно до самого гроба.

Клятва эта была забыта уже на следующий день. Ванька Грязь принадлежал к тому типу людей, которые считают, что словом можно распоряжаться как угодно: мое слово — сам его дал, сам и заберу обратно. А уж что касается клятвы в верности Радзивиллу, то о ней и говорить нечего. Русский человек на хорошем подпитии может дать десяток клятв, о которых на следующий день и не вспомнит.

Радзивилл не знал, каким образом Ванька добыл ценные сведения о Копье. Этот вопрос интересовал его поскольку, постольку. Но он явно не одобрил бы действий своего шпиона по отношению к роду Маврокордато, к которому принадлежал пленник Ваньки. Это была могущественная семья, обидеть которую значило навлечь на себя большие неприятности. Узнай греки-фанариоты, что похититель купца из рода Маврокордато принадлежит к свите Радзивилла, в первую голову не поздоровилось бы самому Ваньке, а затем и князю.

Впрочем, родственники купца пребывали в растерянности. Они не знали, что и думать, ведь тело исчезнувшего (если предположить, что его убили) так и не нашли. Семья даже думала, что купец мог отправиться в какую-нибудь срочную тайную поездку (что случалось не раз), не терпящую огласки. Поэтому поиски пока велись вяло, что вполне устраивало Ваньку.

Он мог убить пленника, даже намеревался. Тело грека, спрятанное в водоводе, не найдут до скончания века. Но Ванька Грязь, отличавшийся поистине иезуитским складом ума, быстро смекнул, что живой Маврокордато для него гораздо ценнее и полезнее. Бывший офеня понимал, что для вельможного князя, маршалка Речи Посполитой, какой-то безродный московит никто, ничто и звать никак. Поэтому Радзивилл может в любой момент с легкостью избавиться от него.

А чтобы этого не случилось, Ваньке нужно было держать в рукаве серьезный козырь. Им-то и мог стать бедный Маврокордато. (Который, кстати, понятия не имел, из-за чего заварился весь сыр-бор; его использовали лишь как звено в цепочке.) Если князь по какой-либо причине сдаст Ваньку, то он утащит за собой в могилу и самого Радзивилла. Стоит только первому попавшемуся асес-баши сказать, что он похитил Маврокордато по приказу князя. А султан долго разбираться не будет. Для него любой гяур* хуже собаки. Враз головы полетят — и его, Ванькина, и ясновельможного князя. Все легче идти на тот свет в хорошей компании…

* * *

В этот вечерний час оживленная жизнь на улицах Истанбула царила лишь в центральной части Старого города. Собственно говоря, Ваньке до центра было рукой подать. Он натаскал в цистерну досок и сбил плот, благодаря которому и переправлялся ко второму выходу — близ Айя-Софии; в темное время суток Ванька Грязь не боялся, что кто-то заметит, откуда он появился.

Улица Диван-Иолу была ярко освещена. Нефтяные светильники висели через каждые тридцать шагов, а если в доме находилась еще и кофейня или харчевня, то светильников было несколько.

Ванька Грязь возле кофейни даже не замедлял шаг. Он терпеть не мог черную бурду, которую новый знакомый Ваньки, берестейский купец Мордко, называл коффой. И с кальяном у него любовь как-то не сложилась, хотя ради маскировки он иногда заказывал и то, и другое, чтобы не сильно выделяться среди жителей Истанбула, ведь чаще всего шпион Радзивилла надевал на себя маску добропорядочного грека-фанариота. А истанбульские греки по своим привычкам и предпочтениям мало чем отличались от османов.