– Нет. У меня бывший околоточный участковым служил. Вот он мне и рассказал про эту хазу. Отличный сотрудник был, много мы с ним преступлений открыли. Его в прошлом году из органов вычистили, хорошо хоть агентуру мне передал. Кстати, это его агент мне про новых гостей Рахматкулова сообщил.

– Интересный ты начальник, Ермаков! – возмутился гэпэушник. – Царский жандарм у тебя – хороший работник, воровская малина под носом безнаказанно действует. Ладно, после с тобой разберемся. А сейчас – собирай людей и поедем белобандита брать. До утра нам ждать некогда.

Мать стояла на пороге избы, смотрела на него и ничего не говорила. Осип Григорьевич ринулся к ней – хотел обнять, прижаться, как в детстве, но кто-то его остановил, схватив за плечи. Тараканов попытался вырваться, повел плечами, но сильные руки не отпускали – вцепились пуще прежнего и начали трясти, как грушу.

– Вставай, вставай, Осип Григорьевич! Облава!

Тараканов открыл глаза. В темноте комнаты виделся бородатый силуэт татарина.

– Быстрее, быстрее, они сейчас дверь высадят.

Благо спали не раздеваясь – сунуть ноги в сапоги, вытащить револьвер из-под подушки и накинуть пиджак было секундным делом.

– Сюда, сюда! – Татарин отодвинул от стены этажерку и сдернул ковер, за котором оказалась низкая дверь. – Через эту дверь в соседнее парадное выйдете, как во дворе окажетесь – налево поворачивайте, там ворота на Девичье поле ведут, в сквер.

Беглецы ринулись в дверной проем, высокий Маслов ударился головой о притолоку. Они выскочили в душную июльскую ночь и ринулись к воротам.

– Вон, вон они! – послышалось сзади. – Сюда, товарищи! Стой, стой, стрелять буду!

Тут же раздался выстрел, за ним еще один.

Выскочили на улицу и побежали к скверу. Оказавшись среди деревьев, не сговариваясь, развернулись и высадили по полбарабана, целясь поверх голов преследователей. Шум погони сразу стих.

– Давай к Воробьевым горам, Оська! – сказал Маслов, и они пустились по безлюдным переулкам. Сзади опять послышался топот сапог, неподалеку заурчал мотор автомобиля.

Маслов бежал впереди, все время петляя и то и дело ныряя в проходные дворы. Они было совсем оторвались, но, когда выскочили на Большие Кочки, слева показался свет фар. Из машины тут же начали палить. Сердце билось бешено, дышать было нечем, в правом боку нестерпимо кололо, сапоги превратились в двухпудовые гири. Хотелось упасть и не шевелиться.

Впереди показалась железная дорога, по которой полз пассажирский поезд.

– Ходу, Ося, ходу! – подбодрил его Маслов и вскочил в открытый тамбур. Тараканов последовал его примеру – схватился руками за поручни, подтянулся, но рука соскользнула. Он упал бы под колеса, если бы Иван не схватил его за шиворот и не втащил в вагон. Состав вполз на железнодорожный мост, и погоня отстала.

Из поезда выпрыгнули в Канатчиково.

В роще сели прямо на землю и отдышались.

– Я в газете прочитал, – сказал Осип Григорьевич, – что акционерное общество «Укрвоздухпуть» пятнадцатого мая открыло навигацию. Каждый день, в пять утра его самолеты возят всех желающих из Москвы в Одессу, через Орел, Харьков и Екатеринослав.

– Ну и что?

– Давай слетаем?

– На кой нам Одесса?

Тараканов встал.

– На аэродроме нас никто не будет ждать. Ты вот, например, знал, что из Москвы можно улететь частным порядком?

– Я не знал, но в ГПУ-то знают!

– Знают, вот только то, что мы самолетом уходить будем, им вряд ли в голову придет. Это единственная наша возможность убежать, Иван.

– А если летчик нас везти откажется?

– А мы ему вот это покажем. – Осип Григорьевич достал из-за пояса револьвер.

– Есть такая поговорка – коготок увяз, всей птичке пропасть. Совсем ты стал бандитом, Осип Григорьевич.

– Кто бы говорил! – Тараканов посмотрел на часы. – Вставай, до отлета три часа осталось, а нам верст десять пилить.

Извозчика взять так и не решились и до Ходынского поля шли пешком. В здание аэровокзала тоже не пошли, а двинулись прямо к стоявшему на взлетном поле самолету. Пилот стоял у кабины, двое техников, подсвечивая себе электрическим рефлектором, копались в моторе.

– Здравствуйте, товарищ летчик!

Приветствие было столь неожиданным, что летун аж подпрыгнул.

– Что, что такое?

Перед ним стояли два прилично одетых гражданина среднего возраста.

– У нас к вам просьба, товарищ, большущая просьба, – сказал один из них – с ленинской бородкой.

– Билеты в кассе, товарищи.

– В том-то и дело, что в кассе нет билетов. А нам сегодня непременно нужно быть в Харькове.

– Если нет билетов, то ничем помочь не могу.

– Прежде чем отказывать, выслушайте нас, пожалуйста. Вот это – Конрад Оттович, мой старинный приятель. У него в Харькове невеста. Сегодня в три часа дня должно состояться их бракосочетание. Мы с Конрадом ездили в Ленинград в командировку и возвращались домой на скором поезде. В Москве решили выйти перекусить и размяться. Ну и… В общем, поезд ушел с нашими вещами, но без нас. На следующем мы к свадьбе уже не поспеваем. А если мы не успеем, невеста отдумает выходить замуж. Такая, знаете ли, очень своенравная девушка. Что вы хотели – ей всего двадцать лет, еще ветер в голове гуляет.

– А не поздно гражданину жениться? – молодой летчик с сомнением смотрел на Маслова. – Тем более на двадцатилетней гражданке?

– Эх, товарищ пилот, сердцу не прикажешь. А жениться никогда не поздно!

– Ну не могу я вас взять, товарищи, не могу. Все билеты проданы. Вы что, стоя полетите?

– Можем и стоя. Дело очень важное. Полетим стоя, а за билеты заплатим, как за первый класс. Десять червонцев хватит?

Летчик насупился.

– Не положено, товарищи!

– Ну хорошо, пятнадцать?

Восьмого июля, ровно в пять утра с расположенного на Ходынском поле аэродрома поднялся грузо-пассажирский самолет модели «Комета-2». Через пять с половиной часов он благополучно приземлился в столице советской Украины. Всю дорогу бывшие тульские сыщики провели среди чемоданов и тюков в багажном отсеке.

На рынке в Харькове купили дешевые ношеные пиджаки, рубахи-вышиванки и старые фанерные чемоданы. Осип Григорьевич оторвал свою фальшивую бородку. Из Харькова выехали в половине первого, в разных вагонах. Утром были во Льгове. В этом богом забытом городишке им пришлось провести почти целый день – поезд на Брянск отходил только в половине шестого вечера. Купив в привокзальной лавке хлеба и колбасы, они зашли в какой-то лесок, перекусили и спали по очереди до отхода поезда. В Брянск приехали в двенадцать ночи и сидели на вокзале порознь в толпе похожих на них хохлов-пассажиров. Железнодорожные чекисты несколько раз проходили мимо, но документов ни у кого не проверяли. В три ночи сели в полоцкий поезд и ехали на нем весь следующий день, потом пересели на псковский и в девять часов утра одиннадцатого июля вышли на станции Березки.