— Знает ли об этом мой опекун?

— Он ничего не знает об этом, и, если вы заботитесь о нем, вы ничего ему не скажете, потому что, уверяю вас, иначе он начнет задавать вопросы разного рода, а письмо будет немедленно передано его величеству.

— Королю! — как эхо откликнулась Равелла.

Граф кивнул:

— Да, мисс Шейн, и мне не нужно объяснять вам, каковы могут быть последствия. Его величество доверяет герцогу. Думаю, он будет в ярости, если подумает, что его доверием злоупотребили.

— Это невозможно, — произнесла Равелла. — Но что мы можем сделать?

— Я надеялся, что вы зададите этот вопрос, — сказал граф. — Послушайте, мисс Шейн. Вы наследница, как все мы знаем, но вы несовершеннолетняя. Тем не менее, для вас не составит большого труда получить определенную сумму денег. Я уверен, что письмо, столь важное для чести вашего опекуна, можно выкупить за смешную сумму в тысячу фунтов. Но это надо сделать сразу, на самом деле немедленно, иначе оно может попасть в более беспринципные руки.

Равелла вздохнула и сбилась в танце.

— Но, сэр, — в отчаянии спросила она, — где мне найти тысячу фунтов?

— Я уверен, что вы все сможете сделать, если захотите, мисс Шейн, — любезно проговорил граф, улыбаясь ей той улыбкой, которая не понравилась ей еще при их первой встрече.

В этот момент танец кончился. Граф проводил Равеллу к леди Гарриэт, тихо сказав:

— Я принесу письмо к статуе Ахилла в Гайд-парке завтра в полдень. Если вы не сможете встретиться со мной, я ничего больше не смогу сделать, чтобы помешать письму попасть к его величеству. Если вы расскажете обо всем герцогу, письмо будет отправлено в Чарлтон-Хаус немедленно.

Комната, казалось, кружилась, когда Равелла снова стояла рядом с леди Гарриэт. Остаток вечера она едва сознавала, что говорит или делает. Она танцевала, улыбалась, отвечала кавалерам, надеясь, что в ее словах есть хоть какой-то смысл. Но мысли ее были заняты лишь одной проблемой, которая становилась все большей по мере прохождения времени.

Тысяча фунтов! Где, действительно, могла она найти такую сумму? Она подумала, что герцог сказал, что она будет получать двести фунтов каждый месяц, но она уже полностью потратила все деньги за этот месяц и взяла почти все за следующий.

Тысяча фунтов! Она сомневалась в этот момент, есть ли у нее хотя бы тысяча пенсов.

В карете по дороге домой она сидела очень спокойно.

— Ты устала, Равелла? — поинтересовалась леди Гарриэт.

— Немного, — ответила она и спросила: — Пекки, вы были в Ирландии?

— Несколько раз, — заметил герцог. — А почему вы спрашиваете?

— Просто интересно, — пожала плечами Равелла, добавив: — Думаю, там была какая-то ирландская леди.

— С вами сегодня многие интриговали, — шутливо заметил Хью Карлион.

— Правда, но принцесса прелестна, Себастьян! — сказала леди Гарриэт. — Маркиз Белчестер сказал мне, что она самая признанная красавица во всей Франции.

— Уверен в этом, — ответил герцог, но больше ничего не добавил.

В ту ночь Равелла не спала. Она ворочалась на своей мягкой постели, смотрела на луну, пока заря не начала заливать небо слабым светом.

Тысяча фунтов! Эти слова снова и снова звучали в ее голове. Если бы у нее было что продать. Но единственной ее ценностью была маленькая брошь, которая когда-то принадлежала ее матери и недорого стоила.

Решение надо найти до полудня, но какое? К кому обратиться? Хоторн, адвокат, казался единственной возможностью, однако она знала, что прежде, чем он отдаст такую сумму, ему потребуется одобрение герцога. Но что еще могла она сделать, если не попросить его?

Когда Лиззи пришла откинуть занавески и принести завтрак, под глазами Равеллы были темные круги.

— О, мисс, какие ужасы! — воскликнула Лиззи, ставя поднос.

— Что на этот раз? — спросила Равелла, хорошо зная, что Лиззи неисправимая болтушка и любит посплетничать.

— Это лорд Роксхэм… — произнесла Лиззи.

— А что с ним?

— Ну, мисс, вы знаете, он живет на Чарлз-стрит за углом от нас.

— Не знала, — ответила Равелла, — но продолжай.

— У него там дом, — подхватила Лиззи, — и утром, когда Джеймс вывел Гектора на прогулку, он увидел толпу торговцев под дверями его дома, потрясающих кулаками. Некоторые из них даже кричали в окна, хотя они были закрыты, а лорд забаррикадировался изнутри.

— Забаррикадировался! — удивленно повторила Равелла.

— Да, мисс. Ведь давно известно, что его милость банкрот. Говорят, констебль придет за ним до конца дня. О, мисс, я, надеюсь, смогу увидеть, как его будут уводить. Когда арестовали сэра Руперта Гренарда и забрали его на флот, он сопротивлялся и боролся за каждый дюйм на пути. Шесть человек тащили его из дома. Вы никогда не видели подобного. Вроде боя быков.

— Ты думаешь, лорд Роксхэм пойдет в тюрьму, потому что у него нет денег? — в ужасе спросила Равелла.

— Конечно, — ответила Лиззи. — Джеймс говорит, что у дома по меньшей мере полдюжины кредиторов.

Равелла оттолкнула поднос с завтраком.

— Немедленно принеси мне платье, — приказала она. — Поторопись!

— Что за спешка, мисс? — спросила Лиззи.

— Делай, что я прошу, — сказала Равелла с непривычной резкостью.

Лиззи была так удивлена, что молча забегала между шкафом и ящиками.

— Выпейте шоколаду, мисс, — умоляла Лиззи, пока Равелла поправляла прическу и завязывала ленты своего голубого платья.

— Не нужно, — ответила Равелла. — Не знаешь, его светлость проснулся?

— Да, мисс, я слышала, как мистер Скудмор говорил, что его светлость сегодня поедет в Ньюмаркет.

— В Ньюмаркет! — воскликнула Равелла. — О, Лиззи, почему ты не сказала мне? Господи, помоги мне не опоздать!

Она выбежала из комнаты к покоям герцога. Даже не войдя, она поняла со скорбным предчувствием, что опоздала. Дверь спальни была открыта, она видела, что одна из горничных чистит решетку камина.

— Его светлость уехал, Гвен? — спросила Равелла, уже зная ответ, но понимая, что надо спросить.

Девушка посмотрела на нее с ласковой улыбкой:

— Доброе утро, мисс. Да, его светлость уехал с полчаса назад.

— А Скудмор уехал с ним?

— Да, мисс. Я слышала, его светлость сказал, что, может быть, вернется завтра, но вероятнее, послезавтра.

Равелла была в отчаянии. Она прошла по коридору и остановилась перед дверью гостиной. Комната казалась пустой, пронизанной той особой атмосферой, которая создается, когда хозяина нет дома. Глаза Равеллы остановились на дубовой панели справа от камина.