Но даже при всем этом оно мне не претит.

И я не намереваюсь сбегать.

– Простите, – окрикивает меня учительница, когда я толкаю дверь, чтобы выйти.

Я оглядываюсь на нее через плечо, приподняв бровь:

– Да?

– Ты не получала разрешения покинуть урок.

– Ей не нужно ничье разрешение, – говорит Кэптен со своего места, не отрывая глаз от тетради – в последнее время он много в ней пишет.

Учительница переводит взгляд с меня на него и возвращается к теме урока.

Я сжимаю губы, выхожу из кабинета и направляюсь в туалет.

Когда я сворачиваю за угол, мое внимание привлекают чьи-то голоса, и я замедляю шаг.

– Хватит водить меня за нос, придурок. Мне нужен этот чертов документ. И немедленно.

Я осторожно выглядываю и обнаруживаю стоящих лицом к лицу директора Перкинса и Коллинза.

Какого хрена? Не могу поверить, что он снова сюда заявился!

– Я же сказал вам, он в безопасном месте, – рычит Коллинз, выдергивая свой рюкзак из рук директора. – Никто не забирал его из домика…

– Тихо, – перебивает Перкинс, зыркая на него.

Домик?

Я сужаю глаза, задумавшись.

Парни что-то украли…

Это и есть то, что хочет вернуть Перкинс!

– Я хочу, чтобы ты принес его мне. Мне вообще не следовало доверять его тебе, – говорит Перкинс.

Коллинз шагает к нему – теперь их лица разделяют всего несколько дюймов.

– А чего это вдруг он вам так срочно понадобился, а? – язвительно вопрошает он, наклоняя голову, словно знает, что беспокоит Перкинса. – Вы же так хотели, чтобы я спрятал его. Что, из-за ее возвращения к ним у вас появились проблемы?

– Все дело в тебе и твоей неспособности справиться с этой дрянью и держать ее подальше отсюда, – тут же огрызается Перкинс. – Очевидно, тебе не под силу очаровать даже низших из низших, – это, по всей видимости, обо мне. – Все пошло не так, как мы надеялись, так что мне нужно ускорить события, чтобы защитить себя.

Погодите, о чем они вообще говорят, мать их?

– Вы просто натуральный идиот, – выплевывает Коллинз. – Зачем вы вообще все это делаете? Он никогда, блин, не простит…

– Дело не в прощении! – кричит Перкинс и тут же окидывает взглядом коридор, так что я прячу голову. – Я не обязан ничего тебе объяснять. Я скажу только, что, если Донли найдет эту бумагу раньше, чем все будет сказано и сделано, я прикончу тебя своими собственными руками, – шипит он. – Ты оказался таким же бесполезным, как и говорил твой отец.

Кто такой этот, мать его, Донли?

Я снова выглядываю из-за угла. Как раз в этот момент Коллинз хватает его за пиджак и толкает на шкафчики.

– Следите за своим чертовым языком, дядя.

У меня округляются глаза.

Дядя? Ни фига себе!

– Вам повезло, что я вмешался, прежде чем у вас все вышло из-под контроля. Пытаться скрыть это было самой идиотской вашей идеей! – кричит Коллинз.

– Но для тебя-то все складывается просто идеально, правда? Ты получишь все, что хотел! Так что тебе следует сказать мне спасибо! – усмехается Перкинс.

Коллинз издает злобный смешок:

– Хоть вы и сообщили мне, где меня обошли, вам лучше прекратить пытаться продавить себе путь обратно. Вас лишили имени и отстранили от планов восемнадцать лет назад, когда вы спутались с мамашей этой дряни и похоронили пуленепробиваемый бизнес-план, который уже был со всеми, мать вашу, согласован!

– Это должно было стать…

Коллинз перебивает Перкинса:

– Но не стало! И теперь моя жизнь катится к чертям! Мы аутсайдеры, хотя должны были стать равными им! Ты все угробил! Я бы был сейчас таким же сильным, если бы не ты!

Стать равными? Парням? Но как?

Перкинс тихо смеется, и Коллинз отпускает его.

– Да, ты мог бы. Ты мог бы быть таким до этого момента. Но не надо стоять и плакаться тут об этом, мальчик. Мы оба знаем, что теперь ты стремишься к другой награде. И сейчас мы говорим не о том, чего ты хочешь, а о том, кого. И именно я позабочусь, чтобы это случилось.

– Ага, чтобы защитить того, на кого вам должно быть плевать.

– Не начинай опять нести свою херню, – огрызается Перкинс.

– Я не понимаю, на что вы рассчитываете! – качает головой Коллинз. – Они никогда не пойдут на это.

– У них не будет выбора, – возражает Перкинс. – Ролланд Брейшо сделает все, как надо. Почему, ты думаешь, она здесь?

– А если не сделает? – спрашивает Коллинз. – Что, если по какой-то причине его план окажется иным, чем мы предполагали?

Перкинс фыркает, он излучает абсолютную уверенность.

– Она сама сделает этот выбор, когда узнает альтернативу.

Какого. Хрена.

Сердце начинает громко колотиться у меня в груди, пока я пытаюсь понять, о чем они говорят. «Она», о которой они говорят, – это, надо полагать, я.

Так у Ролланда есть планы на меня?

Коллинз отходит, хмурясь все сильнее.

Я снова прячусь за угол, вжимаясь в стену.

Какого хрена тут происходит? Неужели Перкинс и вправду думает, что я предпочту Коллинза моим парням?

И с чего он это взял, интересно?

К черту Коллинза, к черту Перкинса и к черту Ролланда Брейшо!

– Тебе пора уходить, пока они не пронюхали, что ты здесь. Ролланд сделал твой трансфер сразу же, как только его сына отправили в тюрьму. Ручаюсь, один из их смотрящих заметил тебя в ту же секунду, когда ты вышел их машины, – предупреждает его Перкинс.

Коллинз ничего не отвечает, но я слышу звук удара кулаком о шкафчик, который разносится эхом по пустому коридору, а потом удаляющиеся шаги и хлопающая дверь.

Я жду минуту или две, чтобы удостовериться, что они ушли, а потом продолжаю свой путь в женский туалет.

Как только я вхожу в него, меня хватают за запястье, разворачивают и швыряют в длинное зеркало.

Я пытаюсь оттолкнуть Коллинза, но он хватает меня еще крепче и швыряет во второй раз, из-за чего моя голова опять ударяется об уже разбитое стекло.

Я вскрикиваю от боли.

Он делает это снова, и мои мышцы начинают сдаваться – я упираюсь ногами, чтобы стоять твердо.

Мои веки подергиваются, и я на мгновение зажмуриваюсь, пытаясь заново сфокусироваться.