13. Матвеев П. Жизнь и смерть гэбиста Ильина // www.colta.ru/articles/literature/8489-zhizn-i-smert-gebista-ilina

14. Гроза литераторов. Был ли Виктор Ильин действительно гонителем свобод // zen.yandex.ru/media/id/5bc240574414ed00aa22340c/groza-literatorov-5d27786c8da1ce00ae25ce1a

15. Рыбаков А. Н. Роман — воспоминание // www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?num=1604 amp;t=page

Мир прошлого был миром сначала религии, а потом идеологии. Люди жили в рамках их гранд-нарративов, которая была сильнее реальности. Реальный мир не был так интересен, как мир идеологии или религии. И он явно проигрывал в силе, поскольку был сакральным.

Затем уменьшился в своем статусе мир религии, а потом и идеологии. Люди окунулись в реальный мир, что частично совпало с миром потребления. И сразу же пришли заменители религии и идеологии, каждый из которых нес свой большой нарратив из мира развлекательности. Это начала делать сначала литература, но потом ее отодвинули в сторону кино, а затем телевидение. Кино или театр были общественным вариантом потребления развлекательности, сегодня царит индивидуальное потребление, где главенствуют телесериалы и видеоигры. Если раньше страшный мир убийств был за окном, то теперь он за экраном, и зритель остается в безопасности, наслаждаясь страданиями других.

Но это и модель государственной пропаганды, в которой поражения от победы неотличимы, поскольку все становится победой, так как каждая власть переписывает прошлое под себя. А негативы или стараются не замечать, или переписывают как великие победы.

А. Невзоров прошелся по поводу победы под Бородино, которая у французов более справедливо считается их победой: «Мне нравится вся эта история с Бородино, потому что она показывает размерность лжи. Она показывает, действительно, то, что ложь должна быть гигантская, она должна быть огромной. И это первый день, первый случай полного торжества пропаганды над здравым смыслом, когда эта госпропаганда еще при царях ощутила вкус крови и утвердилась в своем всемогуществе. Вот любые поражения были, и были различные ситуации и только в этом случае вдруг стало понятно, что любое, самое позорное поражение можно преподнести как победу. Там все абсолютно белыми нитками шито. Этот одноглазый педофил Кутузов, действительно, оставляет поле боя с 30 тысячами раненых, уходит, бросив второй по значимости город и оставляет все позиции. И при этом разгромленных хитрец абсолютно откровенно лжет. Он говорит: „Виктория, победа!” — он говорит. И немедленно получает табакерку, усыпанную алмазами. И ему верят. Потому что решают, что на самом деле, если он так уверенно говорит…» [1].

И еще: «Вот народ-телезритель, который покорно жует блин давно протухшей пропаганды с соловьевской лопаты, ну, он вообще ест все. И его привычка двигать челюстями и сглатывать может быть удовлетворена кем угодно и чем угодно. Тут не надо обольщаться и не надо обманываться. Секрет заключается в том, что это народное мнение, оно вообще ни на что не влияет».

Тоталитарная пропаганда была скрытой формой сегодняшних фейков. Ее любило государство, но не очень любили люди. Точнее говоря, они ее не замечали из-за распространенности. Советская пропаганда, как и идеология, стали ритуалом. Ритуал не несет новых смыслов, поскольку там повторяется то, что уже известно. Но ритуал позволяет проверять на лояльность граждан. Если они возражают против ритуальной информации, спорят с ней, то это явный признак неправильного поведения с точки зрения власти.

Советская пропаганда сформирована на базе усредненного человека, от нее сразу отворачивались, например, люди с высшим образованием. Соцреализм сталинского времени также был рассчитан на самые простые вкусы. С другой стороны, упрощение является характеристикой любого массового продукта.

Сильные ораторы типа Троцкого ушли. Но интересно, что мы неправильно воспринимаем Сталина как плохого оратора. Он очень хорошо соответствовал типажу своего слушателя. Вот данные об изменениях в уровне образования членов партии по мере ее роста: «В 1923 году в партии состояло 386 тыс. человек, в 1924 году (в результате проведенного Сталиным после смерти Ленина „ленинского призыва”) численность партии удвоилась и составила 735 тыс. чел., в 1927 году еще раз удвоилась — их стало 1236 тыс., в 1930 году 1971 тыс., в 1934-м — 2809 тыс. чел. Если в 1917 году большевиков с высшим образованием было более половины состава партии (в целом 54 %, из них 32 % с законченным и 22 % — с незаконченным), то в результате сталинского „орабочивания” партии число лиц с высшим образованием к 1927 году упало до 1 %, причем более четверти членов партии (27 %) не имело даже начального образования. „Промывка мозгов” этих людей примитивными лозунгами и обвинениями в „умствовании”, „пренебрежении интересами рабочего класса и передового крестьянства” не представляла больших затруднений. У Сталина прорезался новый талант — в достаточно просто написанных фразах, легко находящих понимание у самых простых людей, он сумел подать свои взгляды как единственно правильные, разумные, несущие пользу всем, а не только узкому кругу партийных мыслителей» [2].

Сегодняшняя система не зря стала мимикрировать в сторону фейков и постправды. Здесь не только роль соцмедиа. В случае постсоветского пространства, где постправда функционировала на равных правах с правдой все советское время, это произошло очень просто и естественно.

Скоро не будет чужих точек зрения, все они будут мирно уживаться под сенью постправды, пока в мире царит политическая поляризация, поскольку в ней заинтересованы власти и партии. Самая сильная поляризация была в период холодной войны, когда мир разделили на людей и «нелюдей». Причем каждая страна считала правильной исключительно себя.

Сегодня накал политических страстей уменьшился в отношениях между странами, но царит внутри стран. Президентские выборы, даже просто приближение к ним, делит страну пополам. Два политических соперника ведут свои армии друг против друга.

После выборов власть пытается удерживать информационное пространство под своим контролем, чтобы обеспечить для себя будущие выборы. Именно выборы считаются признаком демократии, хотя в античности, где и придумана демократия, сутью ее было участие граждан в принятии государственных решений. Наверное, ближе всех к этому пониманию находится идея референдумов в Швейцарии.

Сегодня войны в информационном пространстве заменили реальность. При этом все обсуждают то, чего сами вживую никогда не видели, зато им об этом рассказали.

Журналист Д. Запольский, автор книги «Путинград», пишет о своих мытарствах прошлого периода, поскольку сейчас он с семьей живет в Финляндии: «Я вышел на Бобкова, который был главным в Медиа-Мосте, хотя на аватарке был нарисован Гусинский. Мы говорили буквально минуту, но пробыл я у него в кабинете не меньше часа. Бобков листал досье на меня и пачки прослушек моих телефонов. Это было забавно. На прослушках кто-то желтым маркером подчеркивал особо интересные абзацы. Начинавший свою службу еще в „Смерше” Бобков монотонно кивал, улыбался, читая в протоколах прослушек мои витиеватые матюки и особо гнусные эпитеты в адрес каких-то политиков. После внимательного изучения досье, бывший зампред КГБ СССР и руководитель политического сыска Советского Союза, а тогда типа начальник управления безопасности группы „Мост” нажал кнопку на телефоне и порекомендовал Гусинскому „Тут мальчик из Питера приехал. Умный, но не наш. Посмотри его, может пригодиться. Много знает, зараза!”. Напоследок генерал армии Филипп Денисович Бобков, знавший Берию и возглавлявший остатки Коминтерна, сажавший Бродского и высылавший из СССР Ростроповича и Солженицына, понизил голос и сказал мне четко и ясно, глядя в глаза: „Твоя тема закрыта, тут тоже тебе не место. Все скоро кончится. И тут тоже. Ищи другую сферу! Ты сможешь!” Я тогда не понял. А ведь он понимал, что скоро в России кончится та профессия, которая до прихода Путина в Кремль называлась журналистикой, кончится и НТВ, и группа „Мост”, и вообще все. Дедушка хотел меня предупредить. К сожалению, я его тогда не послушал и еще много лет дергался, пытаясь что-то сделать в медиасфере России» [3].