Запольский видит также одну существенную потребность, которую не сможет «вытянуть» Россия в ее нынешнем виде, когда безуспешно пытается войти в мировое сообщество: «Проблема только одна — в постинформационном мире возникает запрос на нравственную политику. Это очень серьезно: самые цивилизованные и развитые страны принимают беженцев, то есть делятся своим сокровенным с совершенно чужими интеллектуально и ментально людьми. Зачем? А вот такая новая эра — надо делиться, подтягивать остальной мир. Через втягивание чуждого и чужого в свою орбиту. Европа и США сейчас очень сильны этим решением, пожалуй, никогда никто на планете так не был силен! Это очень серьезный тренд, который сейчас мало кто правильно понимает, а в России — вообще почти никто. А ведь даже Фидель Кастро все понял. И в свете этой тенденции нынешний режим может рухнуть очень неожиданно: мировые элиты начинают требовать с политического руководства стран первого мира честной и порядочной политики» [4].

Уход от реальности всегда был защитной реакцией советского человека. Может, отсюда страшная тяга к научной фантастике советской молодежи. И вообще литература и книги занимали тогда самое почетное место, и никаких тиражей не хватало, чтобы удовлетворить спрос советского человека. Для тех, кто читал мало, таким миром ухода было кино. А когда появились первые телесериалы, то пустели улицы и даже магазины закрывались, поскольку продавцы тоже хотели увидеть очередную серию.

Сегодняшняя ситуация с уходом от реальности, несомненно, облегчает управление массовым сознанием, поскольку завышается статус виртуальности. Все высказались по поводу сериала «Слуга народа» и последующим избранием В. Зеленского, создающим новый тип пересечения реальности и виртуальности.

Политтехнолог С. Гайдай вспоминает точку отсчета для взгляда Зеленского на политику: «Что касается Зеленского, то еще в 2015 году в эту комнату приходили юристы, которых я вижу теперь в его окружении. Они делали разведку и спрашивали, с чего нужно начинать, если их клиент пойдет в большую политику. Юристов мы знали, но вот на кого они тогда работали, не вычислили, а это оказался Зеленский. То есть уже тогда у него был интерес идти в политику» [5]. Сюда следует, правда, добавить, что это мог быть еще не его интерес, а И. Коломойского, у которого не меньшие интересы в таком развитии событий.

Виртуальная реальность, создаваемая людьми творческих профессий, забирает наше внимание от физической реальности. Если раньше это делала пропаганда как обязательный компонент властных коммуникаций, то сегодня это делает экран. Причем пропаганда вытекает из четкой политики, когда ее нет — нет и пропаганды.

Это демонстрирует такой пример с «исчерпанностью» производственных драм, которые когда-то был в СССР на сцене и на экране. Сегодня все не так: «Производственные драмы были задуманы как пропагандистский жанр, рассказ об успехах советской промышленности. Из этой затеи ничего не вышло. Не потому, что создатели фильмов саботировали заказ, тайком протаскивали в свои картины критику режима. Ничего подобного. Некоторые из авторов этих картин были искренними коммунистами, другие относились к производственной теме с относительным безразличием, воспринимали жанр как халтуру (пусть и делали ее крайне талантливо). Скорее дело в том, что в 1970-х пропаганда была попросту невозможна за рамками формальных лозунгов. Пропаганда требует программы, картины идеального будущего, — например, той, что двигала советскую политику и культуру вплоть до конца 1960-х годов. В 1970-х коммунистическое будущее стало условностью, а настоящее превратилось в клубок неразрешимых противоречий» [6].

Перед нами все время проходит уход от реальности, только не неизвестно куда, а в другую реальность — виртуальную. Если раньше речь шла скорее об уходе в информационную реальность, но развитие современных технологий производства телесериалов и видеоигр уводит массовое сознание еще дальше от физической реальности. Борьба за справедливость и правильность мира ведется теперь именно там.

Одновременно следует говорить об определенной тенденции к «одинаковости» людей, вызванной одной виртуальной реальностью, которую они потребляют. А это залог того, что воздействовать на них можно однотипными приемами. И это оказывается работающим не только в бизнесе, но и в политике.

Получается, как в наблюдении, пересказанном М. Туровской: «В Америке я разговорилась с одним преподавателем английского, обучающим иммигрантов. И он рассказал фантастическую историю. Ему дали группу вьетнамцев, которые приехали на какую-то стройку. Вся эта группа должна была выучить английский в том объеме, чтобы работать. Ему показалось, что он сходит с ума. Потому что в любой группе всегда есть кто-то, кто лучше или хуже, кто заболел, кто выучил или не выучил уроки, кто вырвался вперед или ушел из этой группы. А у этих вьетнамцев — он не понимал, что происходит, — все задания всегда были выполнены одинаково полно. Он говорил, что когда входил в класс, видел перед собой некий человеческий компьютер. Все все знают. Поймать нельзя. И понять тоже» [7].

Причем уход в виртуальную реальность осуществляется только с помощью новых технологий. Книга исчезает из нашего обихода как обязательный элемент бытия. Шестьдесят процентов украинце не читают книг вообще [8]. А вот лидером в мире по чтению является Китай.

Уйдя от физической реальности в виртуальную, человек меняет свои приоритеты. Это раньше он боролся за революцию, сегодня она его не волнует. Характерен при этом приход новых политиков: от Зеленского до Трампа. Они не могли бы стать политиками в прошлом мире, ориентированном на боли физического пространства. Политика уже давно научилась развлекать, а не решать проблемы.

Первое место в управлении мозгами теперь достается школе и сериалам. Но подсказки для спецслужб, страховых компаний, бизнеса могут идти из анализа нашего невербального поведения во время игр, из этого нового типа виртуальной реальности. Оказалось, что в ней считывается 90 раз в секунду движение тела игрока, 18 типов движений головы и рук. 20 минут нахождения в такой игровой реальности оставляет 2 миллиона записей изменений языка тела. Такого объема информации еще никогда не имели психологи [9-10].

Соответственно, страховая компания на базе такой информации может изменить стоимость страховки, поскольку может увидеть, например, раннюю стадию болезни Альцгеймера. Изменится страховка и для сестры, поскольку эта болезнь касается всех членов семьи.

Спецслужбы могут считывать все ваши скрытые желания на базе вашей страницы в Фейсбуке, открывая для себя, что и кого вы любите и почему. Это делают сегодня полиция и ФБР [11–14]. Хорошо известен скандал с Cambridge Analytica на президентских выборах Трампа [15]. Тогда с помощью таргетированной рекламы переводились на голосование за Трампа неопределившиеся избиратели в нескольких важных для выборов штатах. Многие вещи, на которые вышли тогда случайно, не имеют простого объяснения. Например, люди, которые любят Nike и шоколад от KitKat, в то же время отрицательно относятся к Израилю.

В телефонном разговоре Трампа и Зеленского прозвучала компания CrowdStrike, с помощью сервера которой в Украине была сделана утечка данных национального демократического штаба [16–18]. Из этого может последовать, что действовали украинские хакеры, чтобы подставить российских.