Надобно признать, телодвижения соседей, начавших перемещать свои флоты и войска в направлении Этрурии, пошли триумвирам только на пользу. Бог его знает, что и как они собирались объяснять народу, но стоило всем почуявшим легкую наживу соседям начать подготовку к очередной экспроприации, как это стало достоянием широкой этрусской общественности. Тут же последовало выступление Шейко, сочетавшее в себе тезисы «Отечество в опасности», «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути», «Если завтра война, если завтра в поход» и «Малой кровью, на чужой территории». Сенаторы, собранные в зале заседаний, под дулами бластеров единогласно провозгласили консула принцепсом сената сроком на полгода (что позволяло не производить в Этрурии следующие Интернет-выборы) и магистер милитум, сиречь Верховным главнокомандующим. Префекты также получили экстраординарные полномочия (Пирскому досталась контрразведка, Куделько – разведка, политическую полицию Шейко придержал для себе) и проконсульские звания, с соответствующим увеличением оклада. Подавалось это пропагандой, разумеется, как «отеческая забота сената о народе Этрурии».

Что характерно, разгонять, отправлять в заточение или вообще казнить сенаторов триумвиры не стали. Выделили им апартаменты на Этрурии, приставили, как это называется, почетный караул из доверенных армапреторианцев, и подрядили управлять планетами дистанционно, посредством устройств грависвязи. Принцепс с проконсулами даже заседания сената ежедневно проводили, изображая демократию в действии. Ну и посоветоваться заодно – не все же сенаторы идиоты.

Только три системы попали под непосредственное управление самих, будем называть вещи своими именами, путчистов: Шейко, не будь дурак, отжал под свою руку мазерворлд (что для главы государства выглядит вполне логично и обоснованно), Кумаха с ее червоточиной досталась Пирскому, а второй по размеру из изначальных миров Этрурии Тарквиния оказался под рукой Куделько. Соблюдя все приличия и завидно организовав преемственность новой властной конфигурации, Этрурия только укрепилась, едва не в одночасье превратившись из потенциальной добычи в опасного врага. Прочие державы с их разветвленной бюрократией, долгими демократическими процедурами и системой сдержек и противовесов навряд ли могли бы стать достойными соперниками перестроившейся Этрурии, напоминающей нынче своего гербового зверя – волка. Молодого, оскалившегося, молниеносно принимающего решения и готового вцепиться любому врагу в глотку. Нет, поодиночке никто, только если не выстроил бы столь же действенную или лучшую вертикаль власти, из оставшихся держав Скопления не смог бы противостоять триумвирату. Сейчас бы не смог, пока они еще сплочены, едины в своих целях и помыслах. Потом, когда они начнут потихонечку сманивать себе сторонников из полубесправных сенаторов и старших офицеров, когда среди них начнется грызня за звание центрового, смотрящего по Этрурщине, тогда, когда они начнут выяснять, кто самый непробивной дуб в этом лесу… Да, тогда можно будет вмешаться, кому-то помочь, не безвозмездно, разумеется, солдатами и кораблями, а то и устроить прямое вторжение в разобщенную внутренними противоречиями державу, но не сейчас. Слишком дорого стала бы победа даже объединенных Эллады, Каракорума, Алезии и Аахена – ведь каждый пытался бы бить этрусков чужими руками, не желая рисковать.

С большой долей вероятности это могло бы окончиться разгромом всех четырех агрессоров поодиночке, так что принявшие стойку соседи Этрурии, глухо, как побитые псы, ворча, напасть не решились, отступили до того, как раздался самый первый выстрел, и сделали вид, что они просто проводили очередные маневры и плановые передислокации. Мир в скоплении опять удержался, пусть и на волоске, у самой грани войны.

– Мы готовы выслушать любое ваше предложение, чингис Арифуллова, – галантно произнес эфор, обращаясь к голографическому изображению главы хурала. – Торговый оборот между нашими державами растет день ото дня, отношения улучшаются с каждым часом, и былые прискорбные разногласия между Элладой и Каракорумом, мы верим, давно остались в прошлом. Заверяю вас от имени синклита в том, что любые ваши слова будут встречены с одобрением, любая инициатива рассмотрена благожелательно.

– Ничуть не сомневаюсь в этом, господин эфор. – Изображение транслировалось на специальный помост над входом, на «место для равных», а не в центр зала, где другая сторона выглядит просителем, над которым нависают суровые синклитики. – Со своей стороны и от имени хурала хочу заверить уважаемый синклит в нашем добром к нему отношении. Собственно, именно эти добрые отношения и послужили основанием для моего обращения к синклиту Эллады. Не секрет, да вы, эфор, и сами это сейчас подтвердили, что взаимоотношения наших народов крепки как никогда и крепнут все больше день ото дня. Рассмотрев ситуацию со всех возможных точек зрения, хурал народа Каракорума поручил мне предложить Элладе перевести наши отношения на новый, более высокий уровень. Мы полагаем, что военно-политический союз между нашими державами назрел, и нет никаких оснований больше оттягивать его неизбежное заключение.

Хе. Интересно, против кого и как она нам сейчас дружить предложит. Жуть как любопытно!

– Осознавая то обстоятельство, что слова и бумага мало ценны сами по себе, я уполномочена предложить синклиту также и династический брак.

– Э? – изумился Иван. – Вы?

– Я чингис приличная, два раза замуж не выхожу, – усмехнулась Алсу. – Нет, я имела в виду не себя, но людей, которые и так плотно связаны деловыми контактами: наместницу Увека, нойона Луизу Яхимбаеву, и стратига флота, наместника Роксаны, синклитика Киндяшкова.

Кто сейчас на Роксане жизнью искренне доволен, так это мои флигель-адъютанты, Дмитрий и Роман. Еще бы, Луизин секретариат прибыл, можно пофорсить перед девицами в скромной чиновничьей форме своими эполетами каптрерангов, знаками отличия за гражданскую и наградами за военную службу. Бедняга Булгань (это так единственного парня в ее бабском царстве зовут) завидует, похоже, по-черному, до скрежета зубовного, но пока на моих ребяток не кидается. На Анжелу тоже, по вполне понятным причинам – во-первых, у нее из женских прелестей привлекательно только кофе, а во-вторых, с Савватием у моей секретарши, похоже, все серьезно. Того гляди в декретный отпуск уйдет. Анжела, разумеется, а не доместик схол.

Зато мои орлы перья-то распускают – любо-дорого глядеть. Прям натурально помесь павлина и токующего глухаря. Ну оно-то понятно, дело молодое, постоянная трансляция телепередачи «Играй, гормон» и все такое. Кто бы мне эту передачу, что ли, показал?

Для проформы, разумеется, моим мнением насчет вступления в брак с наместницей Увека синклит поинтересовался – куды ж без этого. Восторгов я, ясен перец, не высказал, даже мазаться попытался, мол, не готов еще к такому ответственному шагу, на что получил от Леночки злорадную фразу: «Ну вот за следующую неделю и подготовитесь». Отыгралась за прошлое, понимаешь, змеюка подколодная. И ведь, гадство, если пойду в отказ, могут и остракизм устроить запросто – альянс с Каракорумом нам ой как не помешает. За срыв подписания союзного договора не пощадят, никакие былые заслуги не помогут. Так что пришлось жениться, мать-мать-мать-мать-мать.