Каждое утро она стартовала из пентхауса, используя только медитацию, чтобы издалека рассмотреть то место, куда ей предстояло отправиться вечером при помощи медитации и небольшой порции химии. Она стояла у рояля, окруженная экзотическими растениями, и была просто великолепна.

Я наблюдал за ее полетом на тот свет и затем вел с ней долгие разговоры, сидя за картой Континента Мертвых. Я стирал одни линии, рисовал новые, очерчивал контуры, раскрашивал зоны, все дальше переписывал слова «Терра инкогнита».

За две недели Стефания совершила три вылазки за первую стену, и мы получили довольно точную карту этого участка, хотя было очевидно, что «пузыри воспоминаний» Стефании не универсальны и эта карта пока не может служить руководством для других танатонавтов.

В ожидании конечных результатов мы отказались от освещения нашей работы в прессе. Все равно после чудовищных рассказов Жана Брессона большинство танатодромов мира закрыли свои двери, и нам не приходилось опасаться конкуренции.

– Шесть… пять… четыре… три… два… один. Пуск.

Сегодня у нас небольшой вечерний полет. Молодая итальянка лежала в черном металлическом кресле с красной обивкой. Длинные вьющиеся волосы волнами лежали на ее плечах. Картина эпохи Возрождения. Тициан.

Я глотнул черного кофе. Полеты Стефании становились все длиннее и длиннее. Вот уже тридцать четыре минуты, как она находится в глубокой коме.

– Какие планы? – спросил я Рауля, который только что вошел в лабораторию, застегивая на ходу рубашку.

Он взглянул на таймер системы пробуждения и понял, что я запрограммировал его на «кому плюс тридцать восемь минут»! Он подскочил на месте.

– Ты с ума сошел! Она же не проснется!

Этого я не учел.

Рауль повернул переключатель на ноль. Немедленно раздалось стаккато электроразрядов, становившихся все более интенсивными, словно сработала антиблокировочная тормозная система.

– Вернись, Стефания, ты слишком далеко!

Мы были в панике. Но может, все обойдется? Постепенно Стефания возвращалась. Она открыла глаза и заморгала, словно пытаясь прогнать сон. Взглянув на нас, улыбнулась и твердо заявила:

– Я ее видела.

– Кого ты видела?

– Я была в глубине. И я ее там видела. Вторая стена! Мох-2.

Пока она переводила дыхание, Рауль помчался за картой Континента Мертвых.

– Рассказывай, – коротко сказал он.

И Стефания рассказала.

– Как обычно, сначала я прошла по черному коридору, где на меня напали светящиеся пузыри. В каждом пузыре было по гадкому воспоминанию, всякие нехорошие вещи, случившиеся из-за меня. Я увидела там маленькую девочку, у которой украла школьный ранец. Я увидела мать, плакавшую над моими плохими оценками. Увидела молодого человека, которому отказала, и он покончил с собой. Я даже увидела тот момент, когда беспомощно лежала на спине, как перевернутая черепаха. Увидела тот день, когда умерла школьная уборщица.

Я встала перед каждым таким воспоминанием и всем им объяснила свое поведение. Я украла ранец потому, что мои родители были бедны и не могли купить мне такой же. Иногда я получала плохие оценки потому, что мать не давала мне ни единой свободной минутки, чтобы посидеть над уроками. Она заставляла меня мыть посуду или подметать. Молодой человек, которому я отказала, пытался со мной сблизиться, когда я уже была с другим парнем, который мне очень нравился. И я не была виновата в смерти школьной уборщицы.

Вокруг я видела других мертвецов, боровшихся со своими воспоминаниями, но так и не сумевших оправдаться. Воспоминания потихоньку обволакивали их со всех сторон, словно лейкоциты, атакующие микробов. Жертвы наносили удары тем, кто их убил. Нерадивые получали пощечины. Ленивых кидали лицом в мерзкую жижу.

Гневливых смывало волнами. Все это, как ни странно, напомнило мне «Божественную комедию» Данте.

Тем, кто грешил алчностью, зашивали глаза. Погрязшим в роскоши поджаривали бока. Смерть – это все-таки страшно.

Когда я победила своих демонов и помогла тем, кто был рядом, то пошла дальше. Черный коридор стал фиолетовым. Все вокруг можно было описать только двумя словами: страх и темнота. Стены осыпались, словно были из песка, и от них пахло свежей землей…

Огромный коридор все сужался, но все еще был несколько сотен (а может быть, тысяч?) километров в ширину.

Он напоминал воронку. На стенах, стоя на отвесных выступах, покойники боролись со своими воспоминаниями. В самой глубине воронки мерцал свет. Теперь не было ни верха, ни низа.

Стефания взяла карту и свернула ее в виде воронки.

– Конус не горизонтален и не вертикален, – уверяла она. – Стенки сужаются по мере того, как углубляешься между выступами.

Она нацарапала на карте:

1. Взлет.

2. Прекращение всех признаков нормальной жизнедеятельности.

3. Кома.

4. Выход из этого мира.

5. Полет в пространстве. Восемнадцать минут.

6. Появление гигантского вращающегося светящегося круга. Это первый образ Континента Мертвых. Приблизительный диаметр светлой зоны: несколько тысяч километров. Лимбы. Голубой пляж.

7. Высадка на пляж света. Прибытие на территорию № 1.

Территория № 1

Координаты: К+18.

Цвет: голубой. Бирюзовый оттенок, постепенно переходящий в сине-фиолетовый.

Ощущения: непреодолимое притяжение, голубизна, вода. Прохладная и приятная зона. Притягивающий свет.

Граница: Мох-1 (уменьшение диаметра).

Территория № 2

Координаты: К+21.

Цвет: черный.

Ощущения: сумерки, страх, земля. Холодная и ужасающая зона, где на отвесных выступах скал умерших встречают их самые страшные кошмары и мерзкие воспоминания. Свет виден постоянно, но ужас не дает смотреть на него.

Граница: Мох-2.

Вероятный выход на… территорию 3 (?).

Стефания стерла одну линию, начертила другую и переписала слова «Терра инкогнита» дальше. Итак, новая граница называется Мох-2. А вот сейчас можно и созывать прессу. Сообщение вызвало резонанс во всем мире.

Танатонавтка объяснила, что Жан Брессон, вне всякого сомнения, не сумел побороть собственное прошлое. Тем журналистам, что пытались добраться до него и опросить поподробнее, Брессон ответил категорическим отказом. В своем добровольном заточении несчастный так и не узнал, что же происходит на том свете.

Пока нужно было победить танатофобию, причиной которой стал Жан. Решили разыскать его семью, друзей. Те рассказали, что, действительно, у Брессона было очень тяжелое детство в интернате, которым управляла одна сволочь, издевавшаяся над детьми. Именно для того, чтобы доказать самому себе, что он может побороть свои страхи, Жан и стал каскадером, а позже – танатонавтом. Он сделал все, чтобы забыть юные годы, но первая коматозная стена набросилась на него и поглотила в своем аду.