— Лазарет!

— Здесь лазарет!

— Подготовьте… сколько там может быть людей? — повернулся Корсаков к старпому. Петр Иванович Савельев, по определению, знал все.

— Пять. Стандартный экипаж такого корвета — пять человек.

— Лазарет, имеем в перспективе пять раненых. Контузия, шок, гипоксия, переохлаждение, декомпрессия. Приготовиться к приему и транспортировке с шестой палубы.

— Есть!

— Ваше превосходительство, — вклинился Дубинин, — надо бы послать туда полроты десанта. Мало ли что, береженого Бог бережет.

— Вы правы, Капитон Анатольевич, распорядитесь, — Корсаков внезапно обнаружил, что фуражки на нем нет. Куда дел, а главное — когда? Поискал глазами, увидел шагах в десяти, под пультами, поднял и привычным движением выровнял положение козырька. — Я вниз, Капитон Анатольевич. Наблюдайте.

— Есть! — Дубинину тоже хотелось вниз, но что поделаешь — оставить мостик он не мог.

— Давление выровнено, ваше превосходительство! — доложил дежурный у шлюза. Десантники подобрались, медики, приволокшие с собой кучу оборудования, застыли, как гончие на сворке. Вот сейчас, еще немного, их спустят и тогда… Никита с удовлетворением заметил в небольшой толпе доктора Тищенко, лучшего — и не только с точки зрения Корсакова — военного врача во всем Экспедиционном флоте. Десяток хмурых техников стояли между десантниками и медиками. Все правильно, сначала пойдут бойцы, потом те, кто сможет вскрыть поврежденный корабль, а уж потом — медицина.

— Отлично. Открывайте. — Никита хотел и боялся увидеть своими глазами, во что превратился красавец-корвет. Картинка на мониторе все-таки остается только картинкой, это быстро усваивают все флотские. Ох, матушка-заступница, да там же не может быть живых, это просто невоз… Как будто в ответ на мысли молодого контр-адмирала аварийный люк начал открываться. В какой-то момент его заело, но в довольно широкой уже щели появились две огромные лапищи, надавили, сдвинули и дали место вполне соответствующему рукам плечу. Корсаков мельком подумал, что этого мужика вполне можно вставить в любую русскую сказку, а еще лучше — в былину. Здоров, чертяка! Аварийный люк плечом отжать мало кому под силу. За спиной Корсакова произошло некоторое движение, сержант вполголоса скомандовал готовность рассредоточившимся у стен десантникам, тихонько засуетились медики, приунывшие было при виде корабля, техники порхнули в стороны, чтобы не путаться под ногами. Между тем люк открылся почти до конца. Трап толи не предусматривался, то ли был безнадежно сломан, потому что конопатый громила, которого Корсаков про себя окрестил Микулой Селяниновичем, попросту спрыгнул на броневые плиты шестой палубы. На поясе его комбинезона, выдавая бортинженера, висело несметное количество самого разнообразного инструмента, но кобуры с личным оружием не наблюдалось, эта часть ремня была вызывающе пуста. Никита одобрительно кивнул: свободная планета или не свободная, наемники они там или нет, а военный этикет знают, молодцы. Тем временем добрый молодец в гравикомпенсаторной броне повернулся к люку, протянул руки внутрь и аккуратно поставил рядом с собой невысокую изящную молодую женщину, чью принадлежность к прекрасному полу не могла скрыть даже броня. Потом сердито буркнул что-то вглубь искореженного корабля и наружу выскользнули два парня, явные близнецы. Они даже пошатывались совершенно одинаково, но тут же ступили в сторону, давая возможность спуститься последнему члену экипажа. Крепко сбитая женщина трудноопределимого возраста, бледная до синевы, с заострившимися чертами лица и ввалившимися глазами неразличимого цвета, спрыгнула на палубу, отмахнувшись от предложенной помощи и лишь слегка опершись рукой о край люка. Огляделась, задержалась взглядом на Никите, безошибочно выделив среди встречающих главного. Приладила на бритую, покрытую металлически-блестящими татуировками голову угольно-серый берет, щегольским жестом смахнула несуществующую пылинку с несуществующего аксельбанта и строевым шагом направилась к Корсакову. Выдержав трехшаговый интервал, вслед за ней двинулись остальные.

Она остановилась в метре от Корсакова, скользнула глазами по погонам, вскинула правую руку к кромке берета, так, что пальцы уперлись в изображение креста на виске, и затворила на унике:

— Господин контр-адмирал! Разрешите представиться! Капитан Мэри Александра Гамильтон, военно-космические силы планеты Бельтайн, командир корвета «Дестини». Благодарю вас за оказанную помощь.

— Никита Борисович Корсаков. Без чинов.

— Есть без чинов.

— Господин Корсаков, позвольте еще раз поблагода…

Она покачнулась и взмахнула, ловя равновесие, отнятой от виска правой рукой. Корсаков шагнул вперед и ловко подхватил ее под локоть. Капитан криво усмехнулась:

— Извините, господин Корсаков. В определенные дни женщинам лучше не летать…

Никита начал было понимающе улыбаться в ответ, но его остановил ужас на лице маленькой женщины. Та подалась вперед и что-то быстро спросила на языке, незнакомом контр-адмиралу, он улавливал только некоторые корни слов. Ах ну да, конечно, на Бельтайне в ходу кельтик… Капитан повернула голову, явно с трудом сфокусировала взгляд на подчиненной и ответила короткой фразой на том же языке (Корсаков разобрал «Бельтайн» и просьбу что-то сделать), с каждым произнесенным словом все сильнее опираясь на поддерживающую ее руку. Потом снова посмотрела на Никиту, попыталась выпрямиться:

— Господин Корса… — И начала оседать.

Корсаков, справедливо гордившийся своей реакцией, перебросил левую руку с локтя бельтайнки на плечи, правой подсек под колени, тут же перед ним словно из пустоты материализовался походный операционный стол, на который он бережно положил свою ношу, и время рвануло скачками.

Доктор Тищенко пытается добраться до запястья безжизненно свесившейся руки и не может: слишком плотно прилегает гравикомпенсаторная броня. Крохотуля срывается с места, подскакивает к столу и с размаху бьет себя ладонью правой руки по сгибу локтя левой. Жест крайне неприличен, но никто не успевает отреагировать, потому что из открывшегося клапана в подставленную ладонь выпадает маленькая пустая ампула, которую она протягивает Тищенко с лаконичным комментарием:

— Боевой коктейль. При месячных нельзя. Капитан истекает кровью.

Доктор хватает ампулу, бросает в анализатор, несколько секунд морщась, как от зубной боли, разглядывает данные, выведенные на развернутый кем-то из медтехников виртуальный дисплей и выдает словесную конструкцию, которая при всей своей краткости заставляет стоящих у стен десантников разинуть рты в завистливом восхищении.

— Как снимается эта штука?! — рычит он в пространство на унике и тут же его сносит смерч, здоровенный, бешеный, конопатый смерч. Огромные руки рвут с пояса непонятного назначения железяки, пляшут над телом, находя невидимые сочленения, и броня начинает отваливаться кусками. Руки, шея, плечи, торс…

— Аааааааах… — вырывается одновременно у всех присутствующих на палубе, потому что нательный комбинезон, когда-то белый, от подмышек вниз красный, зловеще красный и влажный. Всплеск металла у горловины, рывок, другой…