Гастинг, а с ним и другие шеппари уже хотели хвататься за бранное железо, но перед ними встал Стейн Кнутнев и самым издевательским голосом сказал:

– Куда вы ломитесь, тупицы и лодыри! Разве вы не видите, что Синеус Кнуб, всемогущий ярл славного Хедебю, еще не оправился от телесной раны, которая так свербит, что лишает его уши слуха, а голову разума? А раз он ничего не знает о тех тысячах ратарей, что придут осаждать крепость эвека, то пусть и пребывает в своем неведении. Нам же больше достанется. Зачем нам делить казну Мертвого Бога с тем, кто и сам ни жив ни мертв? Пойдемте отсюда, необученный сброд. Пусть Синеус Кнуб и дальше выжимает все соки из благодатного Хедебю.

Шёрёверны окаменели от таких слов не меньше, чем даннский ярл. Они не знали, разить ли Варга мечами за такие слова или гоготать до упаду над его заковыристой шуткой. А Годинович тем временем, расталкивая свеев плечами, направился к дверям покоев Кнуба. Олькша развернулся и пошел следом за приятелем, Хрольф двинулся за ними. Остальные шеппари последовали их примеру.

– О каких тысячах воинов ты говоришь? – окликнул его Кнуб.

– Приходи под стены Роуена, сам увидишь, – бросил Волькша через плечо и вышел из палаты.

– О каких тысячах воинов ты говорил? – накинулись на Кнутнева шёрёверны, едва они вышли со двора ярла Хедебю и его дворня уже не могла их слышать.

– Да они повсюду, – ответил им Кнутнев. – Как грибы. Надо только не лениться нагибаться да в корзину складывать.

– Ты давай, Варг, нам рты мхом не затыкай, – сурово навис над ним Густав, шеппарь-костоправ. – Объясни толком откуда ты собираешься взять хотя бы еще пять сотен бойцов?

– Пять сотен – Кнуб приведет. Не сомневайтесь. Оторвет свой толстый зад и как миленький поплывет вслед за нами. Потому как жаден и хитер. А о том, где взять еще несколько тысяч ратарей Хрольф вам отчет даст после того, как пройдем Треену, – сказал Кнутнев как отрезал.

Все с недоумением посмотрели на племянника Неистового Эрланда, и тому оставалось либо приосаниться и напустить подобающую важность, либо хлопать глазами и разводить руками, давая понять, что не меньше прочих удивлен такими посулами Каменного Кулака. Хрольф выбрал первое, но порешил устроить Варгу суровый допрос, как только вокруг не будет лишних ушей.

– Хрольф, – с горечью в голосе промолвил Волькша, когда расспросы сторешеппаря стали невыносимы, – ты знаешь, сколько племен на нашем пути из даннских земель до устья Сиены затаили обиду на франков за деяния Карламана?

Гастинг нахмурил лоб и поскреб облупившийся на солнце нос. Опять этот венед говорит с ним точно с малым ребенком. Не будь он Каменным Кулаком, Хрольф давно избавился бы от заносчивого умника: прогнал бы взашей, и конец разглагольствованиям.

– Пять саксонских племен, три фризских, четыре фламандских, – не замечая, как у варяга раздуваются ноздри, продолжил Годинович. – Все они только и ждут, как бы навредить франкам. Но поодиночке они и думать не смеют поднимать руку против их железной булавы. При этом у них не хватает воли и разума объединить силы и дать сыновьям Карламана бой. Единожды проиграв Кровавому битву при Падерборне и утратив Ирминсуль, свой столб мира, они утратили большую часть смелости. Но если дать им вождя, который поведет их к свершению вековой мести, то они восстанут и укрепят сердца храбростью. Если каждое из племен пошлет с тобой хотя бы сотню ратарей, то их наберется двенадцать сотен. А если пошлют по сто пятьдесят, то это выйдет и вовсе восемнадцать сотен жадных до франкской крови больше, чем до золота, ратарей. К тому же, посылая с тобой своих мужчин, саксы и фризы не навлекут на себя гнев Карламановых отпрысков, поскольку на виду у франков будут шёрёвернские драккары и необузданные берсерки северных лесов. А они – все прочие, пришедшие с викингами – окажутся не в счет.

– Откуда ты все это знаешь, венед? – скривил рот Хрольф. – Можно подумать, что ты вырос не на берегах Волхова, а где-то в землях саксов или фризов.

– Я просто умею слушать, – ответил Волькша. – Слушать и думать. Я люблю это гораздо больше, чем махать кулаками и жрать краденую свинину.

– Фризы сами угощали нас кабанятиной! – обиделся сын Снорри на слово «краденая», но тут же спохватился, задумался и спустя некоторое время все-таки спросил. – Ну, и как сделать то, о чем ты толкуешь?

– Делай остановки в каждом прибрежном селении, поднимайся на Громе вверх по всем большим рекам до сакских, фризских и фламандских городов. И повсюду призывай в набег всех, кто еще не забыл веру своих отцов.

– Но это задержит остальные ладьи, – слабо возражал Хрольф.

– Ты потратишь не больше седмицы, зато учетверишь свою дружину, – убеждал его Кнутнев.

И в конце концов убедил.

Многие шеппари, услыхав от Гастинга о «его» мудреной задумке поднять в поход на Роуен все земли к северу от Карламановых вотчин, недоуменно переглянулись: где была эта здравая рассудительность Хрольфа весной, когда франки наголову разбили непрошеных варяжских гостей?

– Это все Кнуб виноват, – оправдывался племянник Неистового Эрланда. – Он не хотел делиться с фризами, сказав, что всадники Кродерлинга пользы принесли мало, а добычи забрали много.

Сторешеппарю поверили. За зиму жадность ярла Хедебю многие не раз испытали на собственной казне.

Когда ватага свейских кораблей вошла в двухвратный залив Эретры, драккары и кнорры сидели в воде ниже низкого от числа взятых на борт охотников отмстить франкам за поругание Ирминсуля. Шесть сотен фризских, сакских и фламандских храбрецов в свой черед садились на весла и гнали ладьи северян к югу. А по прибрежным дорогам вслед за ними скакало еще пять сотен всадников, и каждый вез на крупе своего коня лучника или сечника. А еще были и такие, кто бежал рядом с конями, ухватившись рукой за упряжь.

Хрольф оглядывал воинство, шедшее под его рукой, и сердце его неистово билось. Двадцать три сотни бойцов вел он на Роуен! Это было ровно в сто раз больше, чем его манскап, с которым он плыл брать на копье Хохендорф. Неужели его не обманули те видения, что смутили ему душу в тот миг, когда он увидел Варга и Ольга убегающими по берегу Волхова от дворни ильменьского конунга? И полутора лет не прошло, а его жизнь совершенным образом переменилась! Слава тебе, отец всех богов, прозорливый Один, за привет и наставления.

На тинге, что имел место в одном из рыбацких домов Эретры, споров было много, но поскольку толмачил на нем Волькша, то все они разрешились к всеобщему удовольствию. Хавр было решено не трогать и проходить незаметно в сумерках, прикрыв подменных гребцов старыми парусами навроде кулей с товарами. Всадники должны были обойти Овсяное торжище с севера и двигаться на Дюкло, в то самое место, где они заплутали прошлой осенью. Там ладьи должны были переправить их на другую сторону реки, откуда им предстояло идти в обход до Мельничного ручья,[189]где Сиена начинает делать огромную петлю, выходящую под стены Роуена.