До этого места в своей задумке Хрольф хорошо выучил то, что втолковывал ему Волькша. Дальше шло труднее. Для чего-то надо было переносить драккары по суше до излучины, выше злосчастной крепости. Затем надо было опять переправлять конницу через реку, и, оставив там часть пеших ратников, вновь тащить ладьи к первоначальному месту, но на воду не спускать, а схорониться в лесу. После чего надо было ждать вестей от разведчиков, которым надлежало вызнать все, что происходило вокруг Роуена и внутри него. Мудрено! К чему все эти хитрости, Хрольф не понимал и потому объяснял довольно сбивчиво. Не помогай ему Годинович, Гастингу пришлось бы несладко – загалдели бы его прочие шеппари и форинги.

В конце концов все уяснили, что сторешеппарь хочет расколоть Роуен словно орех между двумя камнями. В назначенный час дозорные крепости должны были узреть ватагу драккаров, появляющихся из-за поворота Сиены. Тем же порядком, и весной, они начнут выдвигаться на берег. В это время в спину франкам должны ударить всадники и сбросить стрелков в воду. Если людям Хагеля повезет, они сумеют ворваться в открытые ворота и захватить привратный замок. Если нет, то крепость хотя бы лишится большинства тех, кто владеет луком или самострелом. Буде случиться второе, варягам предстояло соорудить таран и пробивать им ворота Роуена до тех пор, пока те не падут. Дальше… Ну, что будет дальше, всем и так было понятно. Кто-то будет грабить, а кто-то – мстить слугам Мертвого Бога и всем, у кого на груди найдут ненавистный крест.

«Задумка Хрольфа» удалась на славу. Франки действительно поверили в то, что викинги настолько безумны, чтобы так споро решиться на повторение собственных ошибок, и высыпали на берег с луками и самострелами. Они подошли к самой воде, желая начать обстрел драккаров как можно раньше, и потому, когда у них за спиной раздался конский топот, стрелки даже не успели повернуться, как уже были смяты и сброшены в реку.

Впрочем, то, что стрелки отошли слишком далеко от стен, лишило фризов и саксов возможности ворваться в город – створки ворот захлопнулись, едва стало понятно, что вышедшие из крепости стрелки обречены.

Началась осада. Викинги, прикрываясь простенками из бревен в руку толщиной, соорудили «вепря» и принялись крушить ворота. Редкие стрелы, летевшие в них со стен и башен, только раззадоривали северян.

Ворота оказались крепкими. День почти отгорел, а они только-только начали обнадеживающе трещать.

– Надо было брать бревно потолще, – сетовали варяги.

На всякий случай Гастинг выставил по всем дорогам дозоры: вдруг как на зов Роуена и вздумают пожаловать пособники.

Но помощь к городу не пришла. А вот к викингам приплыло внезапное пополнение. В тот час, когда из-за излучины реки вывернули еще шесть драккаров Кнуба, горожане совсем пали духом. А заполошный звон на высокой башне главного во всех окрестных землях дома Мертвого Бога стал еще пронзительнее и жалобнее.

Когда на следующий день ворота Роуена наконец рухнули, осаждающих встретила железная стена франкских мечников, которые бились с яростью волков, защищающих свое логово. Бой возле ворот мог бы стоить варягам и их споспешникам многих жизней, если бы в первые ряды секущихся не протиснулись огромный Бьёрн и хрупкий Кнутнев. Венеды врезались в строй франков, как топор в осину. Железные щепки так и летели от Волькшиного кулака. Роуенские латники так и падали под ноги к парням, а новые не успевали занять место павших.

Видя, как их соратники, оказавшиеся на пути двух чужеземцев, один за другим падают без движения, франки ужаснулись. Когда же в их бронированном строю обнаружилась сквозная прорубь, в которую стали просачиваться прочие викинги, защитники города и вовсе дрогнули.

И пусть каждый шаг по Роуену давался шёрёвернам с кровью, город все равно пал, распластался под ударами тяжелых варяжских бил…

Когда отполыхало пламя грабежа, когда умолкли мольбы и крики казнимых служителей Йоксы, когда были выпотрошены подвалы островерхого терема Мертвого Бога, когда, удовольствовавшись свершенной местью и малой толикой добычи, Роуен покинули пешие и конные союзники викингов, когда сход шеппарей пересчитал оставшиеся прибытки и огласил, что каждому гребцу несметной ватаги должно достаться по триста девяносто крон серебра, имя Хрольфа окуталось Славой, точно конунг горностаевой накидкой. Множество кубков терпкого франкского вина осушили северяне за своего вождя из славного рода Гастингов. Еще вспоминали за бражной утехой огромного рыжего Бьёрна, прорубившего дорогу в строю роуенских латников. И лишь немногие махавшие бранным железом рядом с венедами уверяли всех, что золото эвека досталось шёрёвернам только благодаря Каменному Кулаку.

После победы над Роуеном мир викингов переменился, подобно оборотеню в полнолуние.

Шёрёверны, и прежде не считавшие домоседство и миролюбие мужскими благодетелями, точно сорвались с цепи почище Большого Руна.[190]Они потеряли из вида последний предел своей жадности и жестокости. Все племена, жившие по рекам, впадавшим в Северное море, засыпали и просыпались с ужасом в душе. У этого ужаса было много имен – норманны, гёты, свеоны, данны, и одно общее прозвание – викинги. Год за годом приходили они грабить то, что другие нажили скорбным трудом. Но теперь им уже было мало небольших деревень и рыбацких поселков. Страх перед воинами в меховых сапогах поселился и в больших городах, обнесенных каменными стенами.

Этот страх породил множество небылиц. Взять хоть ту, в которой говорилось, будто для взятия крепостей викинги возят на своих драккарох горных троллей. Или ту, что вещала, дескать, северяне для обретения нечеловеческой силы пьют кровь младенцев. И это были, пожалуй, самые безобидные из всех нелепиц. Однако звучали среди всего этого нагромождения ночных страхов и вполне правдивые рассказы. И среди них сказания о Непобедимом Гастинге и его могучем выученике Бьёрне. Сколько бед причинили они разным землям – столько же Славы воспели им скальды. Кого ни послушаешь, все в один голос твердили, что не ведали эти два викинга преград ни на море, ни на суше, что любую дружину могли они одолеть, любые ворота открыть и любую казну взять. Вот только в одном расходились сладкоголосые певцы: никто из них не мог доподлинно сказать, у кого из них – у Гастинга или у Бьёрна – был каменный кулак…

А непобедимый Хрольф Гастинг всего-навсего хорошо заучил урок, который преподал ему Варглоб Кнутнев перед походом на Роуен. С изворотливостью сына бонде он повторял его раз за разом. И каждый раз по-другому. Он бы подобен грозе в летний полдень. Никогда нельзя было предугадать, где он появится и что предпримет. Однако от трех правил, некогда услышанных от щуплого венеда, он не отступал никогда: Хрольф всегда высылал вперед соглядатаев; всегда искал племена, имевшие зуб на тех, кого собирался грабить; и всегда шел в поход, только заполучив на свой драккар Каменного Кулака.

Тугодумом сын Снорри не был, а потому скоро смекнул, что стоит ему заикнуться о походе на восток, как Варг тут же начинает со всей страстью души описывать ему выгоды походов на запад. Хоть в Исланд, хоть к луарским франкам, только бы не к венедам на Волхов.