Первой отключилась Шейла: просто упала, мертвецки пьяная и потом проспала несколько часов кряду. Вышла на середину гостиной, постояла минутку, потом вдруг глаза у нее закрылись, ноги подкосились, — и она растягивается на полу прямо со стаканом в руке. И по пути этой рукой задевает кофейный столик. Все это происходит в полной тишине, если не считать грохота столика. Коктейль вылился на ковер. Мы с Пэтти и кем-то еще вынесли ее на заднюю веранду, положили на раскладушку и постарались забыть о ней.

Все здорово напились и разошлись по домам. Пэтти пошла спать. Мне захотелось еще выпить, и я просидел за столом с коктейлем до тех пор, когда за окном начало светлеть. Тут появилась Шейла, и понеслось! Она сказала, что у нее жутко трещит голова, словно кто-то сверлит внутри дрелью. Боль такая ужасная, сказала она, что у нее наверняка теперь начнется косоглазие! Кроме того, она сломала мизинец, это точно. Она показала его мне: палец действительно покраснел. Она обложила нас за то, что мы уложили ее спать в линзах. И какого черта никто об этом даже не вспомнил. Она поднесла палец к глазам и стала рассматривать. Потом потрясла головой. Потом вытянула руку и снова уставилась на свой палец. Как будто не могла никак поверить, что с ней такое произошло. Лицо у нее опухло, волосы растрепались. Она сунула палец под холодную воду.

— Боже! О, Боже! — заорала она, склонившись над раковиной. Но поскольку она подкатывала к Пэтти, признавалась ей в любви, то сочувствия к ней я не испытывал, ни малейшего.

Я пил виски и молоко со льдом. Шейла опиралась о раковину. Она смотрела на меня своими глазками-щелочками. Я отхлебнул немного из стакана. Я не произнес ни слова. Она принялась снова рассказывать мне, как ей плохо. Заявила, что ей нужно к доктору. И что она сейчас разбудит Пэтти. И вообще с нее довольно, она уезжает отсюда, отправляется в Портленд. Вот только сначала попрощается с Пэтти. Она хочет, чтобы Пэтти отвезла ее в больницу, пусть там посмотрят и палец и глаза.

— Я сам отвезу тебя, — сказал я. Мне не хотелось, но делать было нечего.

— Я хочу, чтобы меня отвезла Пэтти, — заупрямилась Шейла.

Здоровой рукой она поддерживала больную, с опухшим мизинцем, раздувшимся до размера карманного фонарика.

— И потом, нам нужно поговорить. Мне нужно сказать ей, что я уезжаю в Портленд. Мне нужно попрощаться с ней.

Я не уступал:

— Думаю, мне придется сказать это за тебя. Она спит.

Но Шейла совсем обнаглела.

— Мы друзья, — сказала она. — Мне нужно поговорить с ней. Мне нужно поговорить с ней лично.

Я покачал головой:

— Я же сказал — она спит.

— Мы друзья и любим друг друга, — уточнила Шейла. — Я должна попрощаться с ней.

И разворачивается к кухонной двери.

Я привстал:

— Сказал же, что отвезу.

— Ты пьян! Ты даже не ложился. — Она снова посмотрела на свой палец: — Проклятье, как это могло случиться?

— Не так уж и пьян, и вполне смогу отвезти тебя в больницу, — сказал я.

— Я не поеду с тобой! — завизжала Шейла.

— Твое дело. Но Пэтти будить не смей, лесбиянка чертова, сучка, — выдал ей я.

— Ублюдок, — ответила она.

Ответила, вышла из кухни, и прямиком к выходу, не зайдя даже в туалет и не умывшись. Я поднялся и посмотрел в окно. Она шла по направлению к улице Евклида. Больше за окном никого не было. Ну конечно, в такую-то рань.

Я добил коктейль и подумал, не выпить ли еще один.

И выпил.

Больше никто Шейлу не видел. По крайней мере, никто из наших людей, торгующих витаминами. Она ушла в сторону улицы Евклида и прочь из нашей жизни.

Позже Пэтти спросила:

— Что случилось с Шейлой?

— Она уехала в Портленд, — ответил я.

Меня заводила Донна, она тоже из «ядра» команды. Во время вечеринки мы танцевали под Дюка Эллингтона. Я прижимался к ней, вдыхал аромат ее волос, сжимал ее талию, когда мы кружили по ковру. Танцевать с ней было потрясающе приятно. Я был единственным парнем на вечеринке, я и семь девушек, остальные шесть танцевали друг с дружкой. В гостиной было на что посмотреть.

Когда я вышел за чем-то на кухню, за мной вошла Донна с пустым стаканом. На кухне в тот момент никого не было, я слегка приобнял ее. Она прижалась ко мне. Стоим, хорошо так обнимаемся.

Донна возьми да скажи:

— Не надо. Не сейчас.

Когда я услышал это «не сейчас», сразу ее отпустил. Мне показалось, это все равно поманить деньгами в банке, до которых не добраться.

Я сидел за столом и вспоминал про то, как мы обнимались, и тут как раз появилась Шейла со своим пальцем.

Я еще некоторое время думал о Донне. Прикончил свой коктейль. Снял трубку с телефона, чтобы не звонили, и направился в спальню. Я разделся и лег рядом с Пэтти. Полежал немного, чтобы расслабиться. Затем принялся за дело. Но она не проснулась. Ну и я после закрыл глаза.

А когда их открыл, была уже вторая половина дня. В постели я был один. В окно хлестал дождь. На подушке Пэтти лежал пончик, а на тумбочке стоял стакан воды. Я еще не протрезвел и ничего не понимал. Помнил только, что сейчас воскресенье и что скоро Рождество. Я съел пончик и выпил воду. Я заснул снова и проснулся, уже когда услышал, как Пэтти пылесосит. Она вошла в спальню и спросила про Шейлу. Тогда-то я и сказал ей, что Шейла уехала в Портленд.

Примерно через неделю после Нового года мы с Пэтти решили выпить. Она только что пришла с работы. Было не так уж поздно, но темно и промозгло. Через два часа мне нужно было уходить на работу. Ну а пока мы пили виски и болтали. Пэтти устала. Она вся погрузилась в уныние и в свой третий коктейль. Никто не покупал витамины. Девушки разбежались, — осталась только Донна и еще Пэм, сравнительно недавно появившаяся девушка, клептоманка. Мы говорили о плохой погоде и о том, сколько надо брать с собой талончиков за парковку, чтобы нормально ездить. Потом стали обсуждать, насколько лучше нам жилось бы, если бы мы переехали в Аризону, или куда-нибудь еще в этом роде.

Я сделал нам еще по стаканчику. Затем выглянул в окно. Идея насчет Аризоны была не так уж плоха.

Пэтти процедила:

— Витамины….

Взяла свой стакан и бросила туда лед.

— Черт побери! В детстве я и представить себе не могла, что буду этим заниматься. Господи, я никогда не думала, что, когда вырасту, буду торговать витаминами. Ходить по квартирам и впаривать людям витамины. Это просто за гранью. В голове не укладывается.

— Я тоже так не думал, детка, — сказал я.

— Вот-вот, — подхватила она. — Ты выразился короче.

— Детка…

— Не сюсюкай. Тяжело, братец. Жизнь нелегкая штука, как ни крути.