Не спорю, устроилась я, возможно, хорошо, но только зачем позволять себе столько яда в голосе-то, а?

— Я хорошо отношусь к детям, — отметила я, но в ответ на это Витася только усмехнулась и демонстративно закатила глаза.

— Да-да, — протянула она, — конечно же. Ты просто в восторге от того, что вынуждена присматривать за чужими спиногрызами, которые тебе покоя не дают. Но я понимаю. Я б тоже ради Дани и не такое терпела.

— Я заметила. Мне и в голову не придет так рисковать своим здоровьем, что, не боясь невесты, прыгать в постель мужчины, — всё-таки не удержалась я. — Серьёзный подвиг! Ладно, я мирная, а если б была неуравновешенная? Кипятком полила или, скажем, за волосы оттаскала?

— Не думаю, что Даниил продолжил бы строить отношения с такой истеричкой.

Ну он и не начинал. Почти. Я тут все ещё Снегурочка на заказ, хотя, конечно, Витасе об этом сообщать совершенно не обязательно.

— Возможно. Ну что ж, хотя бы получила моральное удовольствие, — пожала плечами я.

— Но серьёзно, — не унималась Виталина. — Неужели тебе действительно доставляет удовольствие то, что ты вынуждена столько времени проводить с чужими детьми? Тебе же сколько, двадцать четыре?

— Будет, — коротко отозвалась я, прекрасно зная, насколько опасно вообще говорить с Виталиной и какими могут быть последствия. Она же спокойно перекрутит мои слова так, как ей одной удобно, и пойдет к Даниилу рассказывать о том, что у него отвратительная, возможно, даже желающая детям смерти невеста.

— И ты готова в своем возрасте заниматься таким огромным количеством детей?

— Ну ведь мы же не собираемся здесь жить, — пожала плечами я, стараясь выглядеть максимально беззаботно. Кажется, Виталину я совершенно не убедила, потому что она вместо того, чтобы отойти подальше или вернуться в дом, только обхватила себя руками и, переминаясь с ноги на ногу, смерила меня внимательным взглядом. Интересно, чего она ждет? Что я расскажу о том, что ненавижу всех детей в целом и этих частности, да и вообще готова их застрелить только потому, что Даниил их любит и уделяет им много внимания?

Должно быть, я её сильно разочарую, когда она поймет, что я в самом деле отношусь к детям спокойно, даже положительно.

— Ну, да… Но ведь Даниил хочет большую семью. Скорее даже огромную! Минимум четверых! А лучше пятерых или шестерых детей… — проворковала Виталина. — Мечтает об этом. Он не раз рассказывал, — она заметила, как вытянулось от удивления мое лицо, и, кажется, поспешила восторжествовать. — Вы не говорили об этом? Как жаль! Но тебе следует учесть, да, что твой будущий муж грезит огромной семьей. Конечно, это большая нагрузка на женщину… Но вот ради такого мужчины, как Даниил, я бы, наверное, решилась и на пятерых детей, — мечтательно вздохнула Виталина. — К тому же, я так люблю деток…

Я заметила, как Витася любила деток, особенно своего сына. Все время только ему и посвящала! Подумаешь, отлучалась то в торговый центр на целый день, то в постель к Котовскому. Это всё наверняка было сделано исключительно для сына. От большой любви.

— Я думаю, — улыбнулась я, — что мы с Даниилом сами обсудим эту тему. Не думаю, что нет такого вопроса, который нельзя было бы уладить.

— Но ты же не готова воспитывать четверых детей, — отметила Виталина.

— Ну так, — хмыкнула я, — они же не сразу на свет появятся. И не сию же секунду. Четверню я рожать не планирую, это точно. Опасно, знаешь ли, для здоровья. А так… Жизнь — штука сложная и длинная, никогда не знаешь, как она сложится, так что никогда не стоит загадывать наперед.

Витася скривилась.

— Очень мудро. Даже слишком мудро, как для двадцати четырех лет.

— Стараюсь. Даниил предпочитает умных женщин. Ты не знала? — хитро поинтересовалась я. — Очень жаль. Помогло бы.

Возразить Виталина мне не смогла. Вероятно, понимала, что её собственное поведение с понятием "умное" коррелируется плохо.

— Что-то я замерзла, — протянула она, признавая очередную свою глупую попытку рассорить меня и Котовского провальной. — Пойду, в дом зайду.

— Иди-иди, — кивнула я, не особенно маскируя свой равнодушный, совершенно не радостный голос. Пусть делает что хочет, но прыгать от счастья только потому, что разговариваю с самой Виталиной, я не буду.

Стоило двери захлопнуться за спиной, как я с облегчением втянула воздух, пытаясь насладиться сочетанием прохлады, тишины и спокойствия. Какая, однако, напрягающая одним своим присутствием женщина! Не понимаю, на что конкретно она рассчитывает и почему свято уверена, что сможет отвоевать Даниила… Да и что отвоевывать-то, если мы с ним на самом деле не вместе?

— Папа! — отвлек меня громкий детский крик от мрачных мыслей о судьбе Виталины. — Папа приехал!

Яна и Аня бросились вперед прямо по снегу, не боясь промочить одежду, к воротам. Я и сама вынуждена была сойти с крыльца и броситься за ними — мало ли, вдруг девочки выбегут на улицу, а потом ищи ветра в поле! Я ж не Витася, чтобы за воплями о любви к детям забыть проследить, чтобы с этими детьми ничего не случилось!

Но калитка открылась, и во двор действительно зашел Василий.

Входная дверь вновь широко распахнулась, с таким грохотом, что я аж подскочила и обернулась на звук, забыв о разговоре.

— Добрый день, — поздоровалась я, даже не зная, на "ты" ли обращаться к мужу Богданы или на "вы". Мы никогда не разговаривали с глазу на глаз, если не считать то выступление в роли Снегурочки, когда он залезал на стул и рассказывал о своих достижениях. И за столом одним сидели всего несколько раз, потому что Василий в основном пропадал где-то, стараясь не попадаться собственной жене на глаза.

Теперь же он вполне мило улыбнулся мне, кажется, радуясь не тому, что увидел именно меня с детьми, а тому, что не должен в очередной раз общаться с подругой жены или с самой супругой. Возможно, стой тут Даня или Елена Владимировна, Сергей Петрович… Да что там, окажись тут любой посторонний человек, Василий отреагировал бы точно так же. Даже перестал втягивать голову в плечи, и страх, вспыхнувший было в его глазах, исчез. И этот мужчина, по словам Даниила, изменял собственной жене? Никогда бы не поверила. Как по мне, Василий если и сделал что-нибудь такое, то исключительно из-за отчаянного желания освободиться из-под бесконечного гнета Богданы.

Его это, конечно, не оправдывает, и что уж тут говорить — в принципе не существует ничего, что могло бы оправдать изменщика, но с такой, как Дана, ни один долго рядом не выдержит. Это надо иметь просто-таки идеальное терпение, чтобы беспрекословно выносить все без исключения придирки и ни разу не сорваться на крик, не позволить себе лишнего, не пожелать расстаться и не сбежать хотя бы на несколько дней из семьи. Определенно, ужиться с Богданой — это надо постараться. Я даже за столом рядом с нею сидела без особенного желания, если честно, частенько чувствуя себя последней дурой, которую вот-вот одним взглядом испепелят!