— Какая разница, что подумают? — огрызнулась она, но всхлипывать перестала. — Я стараюсь, все твои указания выполняю, а ты…

— Ладно, подходи вечером, займемся простенькими иллюзиями, — сдался я.

Полина радостно взвизгнула и чуть было опять не бросилась мне на шею, но в этот раз я успел ее перехватить за руки.

— Ермолина, — прошипел я, злой как десяток гадюк, — у нас чисто деловые отношения «учитель-ученица». И если тебе все равно, что подумают, то мне нет. Выражай свои эмоции поспокойней. Для мага важна сдержанность, а то ему вообще ничего серьезного нельзя показывать.

— Поняла, больше не буду.

Полина сияла во все свои тридцать два, или сколько там у нее, зуба, поэтому подозреваю, что мое возмущение скользнуло где-то по поверхности коры головного мозга, не углубившись внутрь и не отложившись в подкорке.

От автобуса мы разбежались, причем физрук уходил с таким видом, словно сегодня его жизнь закончилась и в ней больше ничего хорошего не будет. Возможно, это и так: здесь я точно не задержусь, а завуч, которая повисла на его руке, будет слабой заменой — не сможет ни побегать на соревнованиях, ни составить компанию за бутылкой.

Дома я сделал разминочный комплекс, давая нагрузку на все органы, и только собрался в душ, как почувствовал вызов Айлинга. В этот раз я успел дезактивировать ловушку до того, как она сработала. Айлинг не Дамиан, он мне такую ответку пришлет, даже в этом состоянии, что я в лучшем случае полгода чихать буду.

— Слушаю вас, учитель.

— Да не учитель я тебе, балбес, — буркнул он вместо приветствия. — Все, считай, теперь разговор у нас равного с равным.

Выглядел он почти прилично, если не считать абсолютно черного фона, на котором проходила наше встреча. Цвет одеяний Айлинга казался на контрасте настолько белым, что резал глаза, пришлось напомнить себе, что это только видимость. Учитель показывает то, что хочет. Но я тоже могу видеть то, что хочу. Правда, это потребовало постоянных усилий и траты маны, зато цвет чуть пожелтел и больше не раздражал.

— Учитель всегда остается учителем, даже если он считает, что ученик больше не ученик, — осторожно ответил я.

Попробовал бы ответить иначе — точно получил бы кучу проклятий на свою голову, и не обязательно без магической составляющей.

— Эти мозги бы раньше в твою голову, — проворчал Айлинг. — Смотрю, обживаешься?

Я пожал плечами. То, что сейчас происходит, можно назвать выживанием или лавированием в море, в котором обитают опасные хищники. Пока я на хищника не тяну и вряд ли кого-то испугаю, а без этого обживаться не выйдет, только выживать.

— Потихоньку, — все же ответил я.

— Это правильно. Привыкай к мысли, что не вернешься.

— Вернусь. Сил наберу и вернусь.

— Тебя слишком далеко затянуло.

Перед Айлингом появилась курильница и повеяло сладковатым дымком его любимой смеси для расширения сознания, но сейчас учитель точно не был под воздействием чего-либо.

— Затянет назад.

Он хмыкнул.

— Не буду спорить. Может, и затянет, но не при моей жизни. Ты зачем Дамиана злишь?

— Если вы про взорванное производство, то злите вы.

Он махнул рукой, и дымок направился в мою сторону, обволакивая и отвлекая.

— Там уже не одно взорванное производство, — хохотнул он. — Но я не про них, а про твой отказ с ним общаться.

— А нам есть о чем с ним говорить? — удивился я.

— Есть. — Айлинг важно кивнул и глубоко вдохнул дым, который тут же начал выходить из ноздрей тугими белесыми струями. — Ему нужно узнать, что ты хочешь, чтобы оставить его в покое.

Я невольно расхохотался.

— Это вам лучше знать, что вы хотите, чтобы оставить его в покое. Я к нему при всем желании не могу подобраться. Пока.

— Мальгус, решать тебе, что ты посчитаешь достаточной платой, — неожиданно ответил Айлинг. — Подумай, что можешь с него запросить. Со своей стороны я обещаю, что неприятности у Дамиана прекратятся, как только ты с ним договоришься.

— Я не хочу отказываться от мести. Вы развлеклись, так почему отказываете в этом мне?

— Ты помнишь, насколько был силен здесь? Так вот. Чтобы вернуться, тебе потребовалось бы сливать магию в течение ста лет, никуда и ни на что больше ее не тратя. Я провел ритуал, чтобы определить, где ты, и подсчитал. Слишком большой сдвиг в пространстве.

Я задумался. Такие вводные делают месть маловероятной. Возможно, сто лет я и протяну на одной жажде мести, но Дамиан — точно нет. Императорская жизнь обычно коротка и полна неприятностей. Заговорщики, отставленные любовницы, дети, тянущие жадные ручонки к трону, — и это еще не полный перечень всего, с чем придется столкнуться Дамиану. Детей у него пока нет, но за сто лет хотя бы одного заведет.

— Энергию можно купить.

— Можно. Но то, что ты собираешься потратить для разрушения, используй для созидания, — неожиданно предложил Айлинг. — Разрушать я буду за тебя.

— И что мне с него потребовать?

— Что-то нематериальное, — усмехнулся Айлинг. — Рецепт. Заклинание. Думай. Я еще неделю поразвлекаюсь, потом сообщишь.

Он исчез сразу после этих слов, выбив и меня с такой силой, что я чуть носом в ковер не клюнул. Не смог без того, чтобы не показать, насколько я слаб.

Слабость, проклятая слабость! Как ты меня задолбала! Я зло стукнул кулаком по полу и отправился в душ.

Не успел оттуда выйти, заявилась Полина, горящая желание изучать новое.

— Ермолина, разве уже вечер? — намекающе спросил я.

— Конечно, — уверенно ответила она. — Вся вторая половина дня — это вечер. А сейчас вторая половина дня.

— Я еще не обедал. Вечер наступает после ужина.

— Много есть вредно. А еще некоторые врачи считают, что ужинать вообще нельзя. И что, если ужина не будет, вечер не наступит?

Больше всего мне хотелось захлопнуть дверь перед ее носом, но незримая нить привязывала не только ученика к учителю, она действовала и в обратную сторону, и сейчас я чувствовал, что своими учительскими обязанностями я несколько пренебрегаю.

— Проходи, — выдавил я, посторонился и закрыл дверь за радостно юркнувшей внутрь Полиной.

Радовалась она напрасно, потому что все то время, что я варил пельмени, она делала разминку гоняя ману теперь уже не только по каналом, но и прицельно отправляя в заданную точку тела. Она пыхтела, обливалась потом и бросала на меня оскорбленные взгляды, я же только указывал, что она делает неправильно, и вспоминал золотое время, когда на моем месте был Айлинг, а на Полинином — я сам.

— Ты обещал иллюзии, — не выдержала Полина.

— А я что делаю? — удивился я и помешал начинающие всплывать пельмени.