Гравитация принялась немного колебаться – Умник начал разгон.

У моих гостей, наверное, сейчас эйфория. Как же, чужая галактика, чужие звезды… Я фыркнул и уставился в потолок. На душе по-прежнему было неуютно.

Через некоторое время ко мне неожиданно присоединилась Энни. Тихо устроилась рядом, закинула на меня ноги и руки, а затем принялась пытливо рассматривать.

– Алан, что с тобой такое творится в последнее время? Тебя тревожит, что мы оказались так далеко от дома?

– Нет, – я мотнул головой и повернулся удобнее. – Мне-то уж к этому точно не привыкать.

– А что случилось? Ты в последнее время сам не свой.

Вместо ответа я поднял глаза на потолок и поинтересовался:

– Умник, скажи, какой у Энни уровень допуска?

– Идентичный вашему, капитан.

Я чуть помолчал, а затем рассказал девушке, что произошло с маленькой планетой, ставшей объектом для демонстрации возможностей Федерации.

– Знаю я об этом, – она недоуменно приподняла брови. – И ты из-за этого расстраиваешься? Это ведь не твое дело совершенно. И уж точно не твоя вина, что там погибли люди.

– Ну, как сказать… Если бы я послушался тогда совета своего директора и забыл про эту несчастную аномалию, ничего бы и не случилось. Я не заглянул бы через переход, не просидел здесь три месяца, не доставил информацию обратно. А Федерация, в свою очередь, не устроила бы эту миссию. И люди на том несчастном спутнике остались бы живы.

Энни чуть отодвинулась, оперлась щекой на руку и уставилась на меня. С любопытством и быстро растущим возмущением.

– Что?

– То есть это так ты все видишь? Мол, я такая скотина, из-за меня люди умирают, планеты разрушаются? Прямо-таки воплощение мирового зла?

– Ну, это все-таки действительно из-за меня все началось, – осторожно произнес я.

– Не будь тебя, взорвали бы еще где-нибудь что-нибудь. Другую планету.

– Уже взорвали, – я откинулся на подушку. – Доктор рассказал, что было недавно такое.

– Тем более! Нет бы подумать о том, что мы с тобой встретились только потому, что ты тогда не стал слушать своего Кристофа. Или это тебе не важно?

– Важно, конечно, – разговор свернул на откровенно опасный путь, заставив меня слегка занервничать. – Ты – лучшее, что случалось со мной за два с половиной века жизни.

– Так и думай об этом, а не о том, что творят другие. Ты все равно ничего не изменишь в политике Федерации, не льсти себе. Занялся тут самобичеванием.

Вот и как ей объяснить, что проблема гораздо глубже, чем она думает. И дело ведь не в погибших людях или моей причастности к их смерти.

Не знаю даже, как называется мое состояние. В книгах иногда в такие моменты говорится нечто вроде: «его мир рухнул».

Мой-то мир все еще крепок и совершенно цел, но доктор со своими изобретениями и своей радостью сумел изрядно заляпать его грязью… И это очень и очень неприятно.

– Ладно, больше не буду, – пробурчал я. – Ты извини, у наблюдателей часто расшатывается психика. Перепады настроения случаются очень сильные. Надо будет по этому поводу психолога навестить, наверное.

– Потом посмотрим, – Энни несколько подобрела и снова подобралась поближе. – Думаю, если уволишься, то все само устаканится.

Некоторое время мы валялись в молчании. Не знаю, о чем думала девушка, а я просто тихо радовался, что она лежит рядом, и вспоминал, как впервые увидел переход в другую галактику, а затем прошел сквозь него. Настроение снова поменялось, и я неожиданно весело хмыкнул.

– А теперь что? – с подозрением поинтересовалась Энни.

– Да я вспомнил, почему именно решил тогда исследовать это явление. С чего все началось.

– И с чего же?

– Мне хотелось побыстрее отправиться в отпуск, снова увидеть родных. А Умник меня будил каждый месяц. В итоге приходилось вставать, а потом еще и ждать по нескольку часов результаты проверки, которую он запускал из-за возникающих аномалий. Это было довольно долго…

– Тебе никто не говорил, что твои представления о времени несколько, гм… нестандартны?

– Не перебивай. Так вот, получается, что я полетел исследовать аномалию только потому, что меня тянуло побыстрее увидеть своих родственников и не хотелось терять время. А в переход полез, так как решил назвать местную звезду в честь племянницы.

– То есть во всем виноваты твои родные? Если бы не они, то никто бы и не узнал про переход, выходит. И капитан Норвуд не взорвал бы ту планетку. Поражаюсь я тебе, милый. Придумать такой эффект бабочки лишь ради того, чтобы свалить с себя придуманную тобой же вину. Гениально!

– Да ну тебя, – я обиделся. – Я их не обвиняю. И вину с себя сложить не пытаюсь. Просто рассказал, как все было.

– Ты только той девочке, племяннице своей, то же самое сдуру не ляпни. Возможно, ты и без психологов спокойно проживешь дальше. А вот она после такого рассказа – далеко не факт.

– Не буду я ей ничего рассказывать. У нее допуска нет, – я начал немного злиться.

Называется, пришло наконец-то хорошее настроение. Нет же, надо опять его мне испортить.

– Я рада, что хоть это тебя сдерживает.

На пару минут снова наступило молчание. Я тихо злился, девушка, похоже, сообразила, что перегнула палку, и тоже притаилась.

А затем кораблик дернуло в сторону. Так дернуло, что меня, лежащего с краю кровати, сбросило на пол. Энни испуганно пискнула и уставилась на меня круглыми глазами.

– Что это?!

– Зафиксировано появление аномалии, сопровождающейся сильным гравитационным воздействием, – любезно сообщил Умник.

Я поднялся на ноги, потирая чуть было не вывихнутую руку.

– Раньше же не было? Что случилось?

– Раньше мы всегда находились или в центре гравитационного луча, или за его пределами, капитан. Сейчас мы находимся на его периферии. Гравитационное возмущение неравномерно.

– А почему ты его не скомпенсировал?

– Определить необходимый для начала компенсации момент без временной погрешности было практически невозможно, капитан.

– А какого дьявола мы вообще оказались в районе его действия?

– Руководитель текущей научной миссии привел аргументы, согласно которым я посчитал исследование данного явления важной для Федерации задачей, не вступающей при этом в конфликт с вашими директивами, капитан.

Все же Григорьев, чтоб ему лысину напекло…

Впрочем, ничего страшного все-таки не произошло, а мое личное отношение к ученому в рамках выполняемой работы, боюсь, нужно спрятать куда подальше.

– Так хоть предупреждай в следующий раз, что ли.