методов. Понимаешь, отец?! Мы никого принудительно в свою веру не обращаем! Не подсовываем человечеству тайком инопланетный наркотик, который в отдаленном будущем превратит людей в некую сверхрасу! Ты и в самом деле веришь, что зависимость от инопланетной бурды, закрепленная на генетическом уровне, чревата появлением неких небывалых гениев?

– Верю – неподходящее для меня слово, – усмехнулся Десмонд. – Такова моя рабочая гипотеза. Во все времена были люди, которые звали назад, к истокам, видя в этом пути выхода из многочисленных кризисов, всегда сопровождавших нашу цивилизацию. Однако эти романтики не учитывали того факта, что сам тип нашего разума предполагает активное преобразование окружающего мира. Мы не гастроподусы мирканяни, которые предпочитают созерцать, а не преобразовывать. Хотя даже они свои философские концепции держат не в мантийной полости, а воздвигают во внешнем мире, воздействуя своим биополем на примитивные организмы, которые складывают из собственных известковых скелетов знаменитые Коралловые Замки.

– Кто здесь смеет рассуждать о Коралловых Замках в мое отсутствие? – послышался голос ксенопсихолога Бергман. – Простите, что встреваю в ваш разговор, но вы так громко кричите, что заглушаете даже птиц в саду.

– Присоединяйтесь, Илга! – предложил Дэни. – Мы спорим о путях прогресса.

– С удовольствием! – откликнулась мадам Бергман. – Я как раз захватила стакан и еще бутылочку. Так в чем же суть ваших разногласий?

Илга заинтересованно уставилась на Дэни.

– Профессор утверждает, что человека могут изменить только технологии, желательно инопланетные. Я же уповаю на веру.

– Технологии могут изменить человека, – кивнула ксенопсихолог. – Именно они превратили обезьяну в человека. Другое дело, что технологии до сих пор создавались самими людьми, но даже это не делало их на сто процентов безопасными. Что уж говорить о технологиях инопланетян.

– Риск, разумеется, есть, – немедленно кинулся в полемическую битву Десмонд. – Однако без риска нет прогресса.

– Ох уж этот мне прогресс, – вздохнула Илга. – Он словно идол, который постоянно требует от своих жрецов кровавых жертвоприношений. Главное заблуждение жрецов заключается в том, что они считают его универсальным мерилом. Все, что прогрессивно, – хорошо, все, что против прогресса, – плохо. Тогда как на самом деле история человечества гораздо сложнее.

– Безусловно, кто спорит?! – согласился Николсон-старший. – Были периоды отступления, когда целые страны возвращались к Средневековью, но потом им приходилось догонять своих соседей по планете. Прорывы же к лучшему будущему всегда осуществлялись именно теми народами, которые не отрекались от прогресса. Когда человечество, наконец, объединилось в общую галактическую семью, нам осталось сделать только один шаг для того, чтобы подняться на принципиально новый уровень. И что же мы имеем в итоге? Религиозную войну! Скажите, друзья мои, каким образом насаждение вашей веры поможет человечеству подняться на следующую ступень развития?

– Да почему оно обязательно должно подниматься на какую-то там ступень?! – вскинулся Николсон-младший. – Прогресс прежде всего должен быть внутренним! Без нравственного прогресса никакие технологии не помогут.

– Люди веками поклонялись тем или иным богам, но становились ли они от этого нравственнее?..

– Проще всего отмахнуться от религии, – заметила мадам Бергман. – У высоколобых сторонников прогресса это всегда отлично получалось. Куда труднее понять, что в человеке есть место всему – и вере, и знанию. Мы верим в Благую Силу Великой Матери, но не отрицаем ни эволюции, ни материальных причин происхождения Вселенной. И в этом наше преимущество перед теми, кто полагает, что происходящие в природе процессы – есть результат слепого случая. Разумеется, я не имела в виду никого из присутствующих.

– И тем не менее метили в меня, – улыбнулся Десмонд и продолжил уже другим тоном: – Вопрос веры – это в конечном счете всегда вопрос целеполагания. Нельзя верить и ни к чему не стремиться. Следовательно, каждый должен определиться с тем, во что он верит и к чему стремится. Я верю в то, что человечество вышло в космос не ради примитивного расширения жизненного пространства, которое выражается в тривиальной колонизации пригодных для нашего существования планет, а ради отыскания новых истин, если хотите – нового смысла жизни.

– А в чем по-твоему заключался старый? – спросил Дэни.

– В выживании! В простейшем выживании! – почти закричал Николсон-старший. – Теперь же пришло время обрести новый смысл, но его нельзя вытащить из старого, не привлекая дополнительных данных. Я посвятил себя астроархеологии именно для того, чтобы получить эту информацию, понимая, что без приобщения к мудрости иной цивилизации люди не смогут взглянуть на себя со стороны. Мне казалось, что это единственно верный путь, но люди избрали другой. Увы.

– Может быть потому, что ты предпочел действовать тайно, не спросив человечество, нуждается ли оно в этом новом смысле жизни?

– Ты знаешь, что я уже все рассказал людям, и теперь они меня проклинают.

– Рассказал-то ты только сейчас, а пичкать нанококтейлем начал давно.

– Неужто ты думаешь, что я действовал без согласования с галактической администрации? Я против самоуправства! Я ознакомил с результатами наших исследований правительство, и оно распорядилось заключить контракт на поставку с Сигмы субстрата для производства нанококтейля.

– Вот потому и началась эта война! А вовсе не оттого, что религиозные фанатики решили вдруг наброситься на мирных граждан Галактики.

– Возможно, возможно, но если это и было моей ошибкой, то я ее уже исправил.

– Постойте, друзья, это вы о чем? – встревожилась мадам Бергман, которая вот уже несколько минут с интересом прислушивалась к дискуссии отца и сына.

Дэни пожал плечами, пробурчав:

– Я не вправе раскрывать тайны профессора Николсона.

– А я и не намерен скрывать своих намерений! – запальчиво произнес Десмонд. – Ничего такого особенного я не сделал.

– Да о чем речь-то?!

– В зоне боевых действий я выпустил… – профессор сделал торжественную паузу, – рой самовоспроизводящихся наномеханизмов.

– Я в этом ничего не понимаю, – отмахнулась ксенопсихолог. – Объясните мне как блондинке с ученой степенью.

– Наномехнизмы поглощают синтетические материалы, игнорируя органику. Противоборствующие флоты будут лишены возможности вести боевые действия. Люди при этом не пострадают.

– Звучит обнадёживающе…

Дэни понимал, что все не так просто, но промолчал. Нет у него права разоблачать отца. К тому же не факт, что колония самовоспроизводящихся наномеханизмов вообще когда-либо соприкоснется с боевыми кораблями, дислоцированными сейчас в Солнечной системе. Слишком велик объем пространства, где они барражируют. А если все-таки соприкоснется? Наномеханизмы, пожирающие синтетические материалы, и в самом деле не тронут людей, но они разрушат приборы и механизмы кораблей, герметизирующие уплотнители люков, материал из которого сделаны скафандры, даже композитные корпуса звездолетов. А люди? Люди останутся один на один с безвоздушным пространством. Практически голыми! Рой, выпущенный Десмондом Николсоном, уничтожит не машины – людей. Вне зависимости от их религиозных и политических убеждений. Остановит ли это войну – неизвестно, но ясно одно: рой станет угрозой для