–Я нуждаюсь в тебе,– прошептала она.

–Наоми, я не могу подвести всю команду и сорваться к тебе. Утихомирь своих тараканов и дождись обеда. Я приеду сразу, как закончу, а ты пока можешь побеседовать с влюбленным в тебя итальянцем. Надеюсь, он сможет поднять тебе настроение.

Он бросил трубку. Человек, чье присутствие мне сейчас жизненно необходимо, бросил трубку. Намекнул на мою связь с Алонзо и бросил трубку. Так вот в чем причина. Банальная ревность охватила его разум. Неужели он и вправду думает, что у меня есть какие-то чувства к Алонзо? Глупость. Ну какая же глупость.

Теперь мне все понятно: он опоздал на выставку, потому что переживал из-за Алонзо. Не хотел меня видеть рядом с ним. Оттягивал этот момент. И вышел с выставки, вероятней всего, из-за того, что я похлопала его по плечу. Ну конечно! Глупая Сара наблюдала за ним, но при этом потеряла из виду меня! А Алонзо? Алонзо влюблен в меня по уши! Ему на руку любая ссора! Они нарочно объединились с Сарой и решили нас рассорить! Как же мне сразу не пришло это в голову?

Помимо злости, я чувствую вину. Как же можно было так обидеть Ачилла? Обвинить его в том, чего он не делал? Сама же рушу наши с ним отношения, ведясь на слова других людей. Решено. Отныне в моей жизни не будет ни Сары, ни Френки, ни, уж тем более, Алонзо.

Меня тянет домой. В мастерскую. К краскам и кистям. Хочу опустошить себя. Выбить все дурные мысли и встретить Ачилла с чистой головой. Ему не нужна истеричная девушка, что под влиянием других людей закатывает скандалы. Ему нужна муза: вдохновляющая, легкая, загадочная. На которую хочется смотреть и творить. Любоваться и любить.

Квартира больше не кажется темницей. Убежище – способное сберечь меня от сплетней. Я врываюсь в свою мастерскую и падаю на колени. Ставлю на мольберт белый холст. Важно собрать все мысли воедино. Глаза закрыты. Дыхание сбилось. Пальцами перебираю кисти. Тьма.

Первая кисть окунается в баночку с черным цветом. Касаюсь холста, проводя тонкую дугообразную линию. Глаза хоть и открыты, но картинка перед ними упорно плывет. Всему виной слезы. Ком застревает в горле. Я с трудом сдерживаюсь от всхлипов. Хочется кричать. Голос Сары меня окружил.

«Твое подсознание твердит бежать».

Сжимаю холст и отбрасываю в сторону. С чистого листа и с чистой кисти. И снова дугообразная линия, но в этот раз завершенная. Миндалевидная. Форма глаза. Огромного глаза. Рядом рисую второй. Длинные черные ресницы заполняют верхнее и нижнее веко. Женские глаза. Вторая кисть окунается в коричневую краску. Карие. Женские. Полные боли и отчаяния.

«Твое подсознание твердит бежать».

Третья кисть красная. Губы. Полные. Сомкнутые. С ярко выраженным бантиком. С опущенными уголками. Они готовы открыться и закричать. Молить. Просить. Не целовать.

«Твое подсознание твердит бежать».

–Хватит!

Окунаю ладони в черную краску. Равномерно покрываю кожу, а после аккуратно касаюсь холста.

«Твое подсознание твердит бежать».

–Замолчи!

Ярость и гнев сливаются воедино. Настало время импульсивных поступков. Набираю в ладонь черную краску и брызгаю на холст. Слезы. Черные слезы, что обжигают кожу. Слезы обиды. Слезы одиночества. Мои слезы.

«Твое подсознание твердит бежать».

Мне хотелось снести все на своем пути. Разнести к черту всю мастерскую, а после приступить к спальне. Разбить. Уничтожить. Разорвать на мелкие кусочки, лишь бы прекратилась боль в груди. Обида пожирала.

Я не знаю, сколько просидела на полу, измазанная краской. Лицо, руки, тело – все было покрыто черными кляксами. Меня настолько поглотили мысли, что я потеряла счет времени. И, когда в прихожей скрипнула дверь, я не сразу опомнилась.

Дверь в мастерскую распахнулась. Увидев его лицо, я испугалась. Он окинул меня ледяным взглядом, прожигая насквозь. Захотелось свернуться клубочком и прикрыться холстами. Он почувствовал мой испуг и словно зверь медленно направился ко мне, протягивая руки.

–Почему ты вся в краске?– бесцветным тоном спросил Ачилл.

–Рисовала,– шепотом ответила девушка, обнимая себя руками.

–Поговорим? Только для начала приведи себя в порядок, а то выглядишь, как…– Ачилл не договорил. Скривил губы и махнул рукой в пустоту.

Наоми быстро заморгала. Шумно втянула воздух носом, а после поднялась с пола. Его слова ударили по самолюбию, и ей тяжело было сдержаться от подступающих слез. Она прошла мимо него в ванную, плотно закрывая дверь. Шум воды заглушил рыдания.

Сейчас бы заткнуть эту чертову пробку и позволить воде заполнить ванную до самых краев. Привязать к ногам груз и… Сумасшедшая. Глупая. Но почему нога закрывает отверстие? Почему так холодно в этой разгоряченной комнате? Почему воздух так давит? Почему я впустила в свою жизнь радость, а выпускаю горькую обиду? Он смотрел без любви. Без сожаления. Смотрел, как на уличного художника, что сидит в переулке и рисует ради выживания. Смотрел как на прохожего, что случайно толкнул его на рынке. Смотрел так, словно никогда не любил.

Мне больно. Грудную клетку вскрыли, искромсали душу и вернули обратно, не забыв потоптать мои чувства. Если все слова ложь, то почему я им верю? Если он меня и вправду любит, то почему закрывает двери? Мне не нравятся такие чувства. Я не хочу быть сломленной от любви.

–Наоми! Ты собираешься выходить?

Что если я не выйду? Будешь ли ты горько плакать и винить в этом себя? Будешь вспоминать каждый прожитый счастливый день рядом со мной? Сколько нам отведено? Это наш последний разговор? Если так, то я не покину эту комнату. Я не готова.

И вопреки своим желаниям, я выхожу. Кидаю мокрое платье в стирку, укутываюсь в мягкое полотенце и стараюсь не дрожать. Он сидит в спальне. Пальцы сплетены, голова опущена. Из-под воротника рубашки виднеется маленький синяк.

–Иди ко мне,– шепчет он и протягивает руки.

Я должна была остаться на месте, но сделала шаг. Я должна была задать много вопросов, но промолчала. Села на колени, позволяя крепким рукам обвить мою талию.

–Я не давал поводов для ревности. Я не был замечен с девушками. Я не вмешиваюсь в твои отношения с друзьями, даже с теми, кто влюблен в тебя. Я предоставляю тебе свободу в общении и хочу сам обладать ею. Мне не нравится, когда меня пытаются контролировать. Мне не нравится, когда лезут в мое творчество. Я терплю твои выходки, потому что люблю. И надеюсь, ты перестанешь меня донимать бесполезными звонками. Я хочу завершить все свои проекты, а после мы съездим и отдохнем, хорошо?

Он не дал мне ответить. Прильнул губам и повалил на кровать. Под его тяжестью я сдалась. Позволила рукам блуждать по обнаженному телу. Позволила покрывать каждый сантиметр поцелуями. Я таяла, как снег весной. Как шоколад на солнце. Как кролик под взглядом удава. И что-то внутри твердило прекратить, но я не слушалась. Ведь мне так хорошо под ним. Чувствовать каждое прикосновение. Наслаждаться шепотом прямо в ухо. Я была такой нужной в этой момент, но не понимала, что на деле была не нужна.