– Замолчи.

Зверь сорвался с места. Очень быстро он помчался на тех, кто перекрывал тропу. Именно этот Зверь вообще-то всегда останавливался, видя перед собой что-то живое, по крайней мере, так говорили. Но сейчас он явно вышел из себя. И алопогонные, поняв это, бросились врассыпную. Прошло совсем немного времени, прежде чем его гибкое туловище исчезло далеко впереди.

Девочки сидели неподвижно и видели, как алопогонные собираются вместе. Они мало говорили и даже не бранились. Они только переглядывались. А вскоре они начали исчезать в тенях.

Хава любовалась: ее восхищали их прямые спины, красивые мундиры и пронзительные взгляды. Ева задрожала и заплакала.

– Мерзкие твари…

Хава отпустила сестру и беззлобно, но твердо бросила:

– Закрой рот.

Железная тропа была теперь безлюдной. Девочки выбрались из зарослей и, продолжая переругиваться, пошли домой. Попутно Хава осматривала пространство у себя под ногами.

Ни на полосках, ни на деревянных перекладинах между ними не было крови Зверя. Была ли вообще у него кровь?

710-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Сбора

Корабли Небесных Людей видели над городком ранним утром, в середине первой вахты, и эта новость быстро распространилась – ее разнесли торговцы с главной площади, которые всегда вставали раньше всех. Колеся на своих телегах и развозя продукты, они не забывали трепаться. К середине второй вахты, когда в небе быстро пронеслось еще несколько кораблей, многие стали прятаться в убежища. Никто ничего с собой не брал: подобное считалось привычным. Правда, с течением времени это все так же казалось пугающим.

Родители Евы и Хавы почти никогда не прятались. Они не боялись Небесных Людей, хотя тоже не знали, зачем они прилетают на своих огромных красивых фрегатах и чего ищут. Некоторые поговаривали, будто Небесные Люди иногда забирают с собой местных – пару раз они похищали горожан и уже их не возвращали.

– Может быть, – спросила однажды Хава, – так они мстят за Резню, в которой веспианцы-киримо убили своих собратьев?

Мама строго ответила, что это не касается такой маленькой девочки. А папа сильно помрачнел и оставался в дурном настроении до конца дня. Только вечером, желая Еве и Хаве доброй вахты, он тихо произнес какую-то странную фразу.

– Нет, мышата. Никогда не ищите вины. Ни чужой, ни своей, ни древней, ни новой. Так будет всем спокойнее.

Полусонная Ева тогда услышала только слово «мышата» и потянулась поцеловать отца. А Хава проворочалась полночи, размышляя над сказанным. Но больше папа никогда не повторял ничего подобного. Он вообще как-то чаще говорил о пустяках. Да, он говорил о пустяках и во всем слушался маму, совсем как дочери… но зато всегда был против того, чтобы его семья бежала в подвал, едва заслышав первый удар колокола с тревожной башни.

Поэтому и этот день проходил как обычно. Почти обычно.

Ева стояла у окна и дулась. Хава сидела на диване и тоже дулась. С каждым юнтаном она все больше ненавидела день своего рождения. Но этот затмил все предыдущие.

В Пятом регионе говорили: Ева и Хава – всего лишь два варианта одного и того же имени, новый и древний. А также говорили, что близнецы, как и звезды – младшие сестры Зуллура – едины своим тэ. Но даже если это и было так, близняшки выросли совершенно разными.

На них ничего не повлияло: ни тумаки, ни казни. Ева по-прежнему любила читать и все время шумела. Хава все еще собирала модели кораблей и иногда дралась с сестрой. Ева хотела стать учителем словесности и книжности и уже сейчас была лучшей в классе. А Хава втайне шила себе наряд, похожий на форму алопогонного, и каждый день пробегала через весь небольшой, приютившийся у самого Мертвого Океана городок-поселок: так она вырабатывала выносливость. Она собиралась подавать бумаги в военную гимназию большого города Дуона, чтобы оттуда все же попасть в привилегированный Корпус, для начала хотя бы к серопогонным. И делала для этого все, что могла.

… а сегодня сестра залезла в ее шкаф и не обнаружила там недошитый мундир.

– Хава. Ты рыжая! У тебя никогда не получится стать одной из них, а если ты не выкинешь это из головы, у тебя больше не будет сестры!

Ева ненавидела алопогонных. За постоянный надзор, за запрет уезжать с материка, за строгие законы, за охраняемые границы. За отсутствие книг – любых, кроме старых, вроде преданий и романов о той жизни, которая была на Веспе еще до Резни: во времена странствовавших по миру рыцарей и героев, прекрасных ла, благородных ло и их верных живых вещей.

Большинству людей этих книг вполне хватало: за далекие юнтаны прошлого их написали десятки тысяч. Хорошо, что никто не портил их своими глупыми, нелепыми подражаниями. Еще лучше – что ничего не просачивалось из-за границ, где давно не соблюдались никакие человеческие законы. Уж Хава-то знала.

Прекрасный, судя по прежним сказаниям, Большой мир за воротами и оборонными башнями теперь так поменялся… говорили, что там бродят монстры по улицам, а люди позволяют им пожирать себя каждый день в определенное время. Какие книги могло дать такое отвратительное место? И что этому отвратительному месту могли дать люди, живущие в тихих лесистых землях Пятого региона?

Ева считала иначе. Потому что Ева сама хотела писать истории. И писала. Хава видела это. Именно поэтому в ответ на те слова она бросила другие, такие же злые:

– Не волнуйся, то, что ты кропаешь в своей тетрадке, вряд ли кого-то заинтересует. Мне не придется тебя арестовывать.

– Ты – позор семьи!

– Нет, ты!

После близняшки замолчали.

Хава смотрела, как стрелка плавно ползет к предпоследней цифре на циферблате. Скоро придут мама с папой и принесут пирог. Скорее бы. Хава дунет на свою – левую – половину свечек (правая была Евина) и пойдет спать. Может быть, перед сном она еще немного подумает обо всей этой кошмарной гадости, о глупой сестрице, о своей мечте, но… Мысли ни к чему не приведут. Вряд ли существует что-то, что может изменить ее мнение.

Тогда, когда на Веспе случилась Резня, тоже были книги. Немало книг. И немало было людей из других регионов, свободно приезжавших и уезжавших. А еще были ученые, которые как раз прибыли что-то выискивать на теплом побережье. Туда, где все началось. Зараза – война – пришла извне, из постепенно развратившихся городов Син-Ан. Поэтому нет ничего лучше изоляции от чужестранцев и изоляции от лишних мыслей. Алопогонные знают, как правильнее.

– Эй, ты куда? – резко произнесла Хава, едва услышав шаги. Когда она обернулась, сестра уже стояла на первой ступеньке лестницы.

– А что, все-таки арестуешь? – Тонкая бровь Евы приподнялась.

– Ты даже не понимаешь, во что лезешь. Особенно если знает кто-то из твоих друзей.

– Никто пока не знает, – отрезала Ева. – Сначала я хотела… – тут она запнулась, – показать тебе. Теперь я все поняла. Пойду, попишу еще немного глупостей. Для себя.