— Я не хочу хоронить сына через неделю после его свадьбы, — предельно честно отвечает Каттан. На волевом лице отчетливо прорисовываются усталость и гнев. Последняя эмоция направлена не на меня. Вероятно, это не просто выпрашивать помилование для сына, в полной мере осознавая степень его вины.

— Через месяц, — поправляю безразличным тоном. — Я дарую ему тридцать дней, генерал.

Каттан стискивает челюсть, в потемневших глазах непреклонная решимость. Склонив голову, я рассматриваю его с придирчивым любопытством, вновь возвращаясь к воспоминаниям юности. Каким удивительным образом поменялись роли — мы практически родственники с суровым и беспристрастным генералом, один взгляд которого когда-то уничтожал на корню попытки к сопротивлению и протестам.

— Мне есть, что предложить тебе взамен на жизнь сына, Амиран, — вновь заговаривает Каттан. Твердость и уверенность в его голосе не позволяет скептически отнестись к заявлению главы АРС.

— Что же? — требую моментального пояснения.

— Информация.

— Какого рода?

— Мне известно, что Колман Мердер ведет инициированное тобой расследование, касающееся причастности короля к теракту на платформе, — выдает Каттан.

— И? — равнодушно передёргиваю плечами.

— Выводы, которые сделаны им и тобой неверны, и основаны на сфабрикованных уликах.

— Сфабрикованных — кем? — резко спрашиваю я.

— Я привык полагаться на факты и доказательства. В данный момент в моем расположении их недостаточно, чтобы ответить на твой вопрос.

— Тогда нам нечего больше обсуждать, Джамаль, — разочарованно качнув головой, делаю шаг по направлению к выходу.

— Подожди, — генерал решительно преграждает мне путь. — Это не все.

— Не все? — останавливаюсь, вопросительно выгнув бровь. Каттан сдержано кивает. — Говори, я слушаю.

— Я тебе не враг, Амиран, и держать моего сына в заложниках нет никаких оснований, — тяжелый взгляд главы АРС испытывающе сканирует мое лицо. Ждет возражений? Или объяснений? Он их не получит, пусть сам решает, насколько близки к истине его выводы. — Угроза исходит не от меня. Мой сын тоже не причастен и никак не связан с организаторами теракта. Я, как и ты, заинтересован в том, чтобы выявить всех виновных в взрыве на месторождении.

— Это просто слова, генерал, — равнодушно отзываюсь я. — Слова без фактов, доказательств и действий ничего не значат. Признай, что твой сын неуправляем, а значит может стать легкой мишенью для любого, кто ищет брешь в моем окружении. Няньчится с ним и дальше у меня нет ни малейшего желания, даже если это серьезно ударит по нашим с тобой взаимоотношениям. Лимит моего милосердия и терпимости исчерпан.

— И все же, прошу выслушать, эмир. У меня есть информация, которая тебя заинтересует, — настаивает  генерал. — Ты получишь поддержку его величества на Высшем совете. Твоя программа по выходу из договора со Штатами будет утверждена после доработки и согласования некоторых пунктов, — официально сообщает Каттан. А вот это неожиданно и по-настоящему интересно.  — К обсуждению король готов приступить прямо сейчас.  У меня есть распоряжение доставить тебя во дворец.

— Во время последней аудиенции отец был настроен категорично, — напоминаю я, поддавшись вполне обоснованным сомнениям.

— Я приложил усилия, чтобы убедить его в обратном, опираясь на расчеты международных экспертов и заслуженных консультантов по экономическим вопросам.

— Я сделал тоже самое, но мне было отказано.

— Арьян  мне доверяет, Амиран. Я не единожды прикрывал его спину. А в тебе видит конкурента, преждевременно претендующего на его трон. Опасения короля на твой счет подогревают те, кому выгоден конфликт в правящей семье, но к моему мнению он прислушивается.

— Ты делаешь это только ради сына? — окинув генерала внимательным взглядом, спрашиваю отнюдь не из праздного любопытства.

— Нет. Не только. Твоя политическая позиция в видении перспектив эконмического развития королевства созвучна с моей.

— Удивительно, — качнув головой, задумчиво смотрю на невозмутимого и выдержанного генерала Каттана. — Удивительно видеть тебя в кругу своих единомышленников, — поясняю я.

— В первую очередь я служу стране, эмир, и готов защищать и поддерживать того, кто способен привести Анмар к процветанию.

— Но если решение королем уже принято, то какой смысл в предложенной сделке?

— Никакого, — прямо признает Каттан. Снова не юлит и не требует, но, несомненно, рассчитывает на мою ответную благодарность. Я с минуту наблюдаю за игрой его пальцев, перебирающих четки, задерживая внимание на незатейливом аксессуаре и отмечая его простоту. Некоторые бусины в четках кажутся обугленными, треснутыми, тусклыми. Наверное, что-то личное, талисман или оберег, который хранит своего владельца в критических и сложных ситуациях. Чья любовь заложена в этих четках, Каттан? Жены, матери?  У меня такого нет. К сожалению… Я храню себя сам.

— Каким будет твое решение, Амиран? — не выдерживает Джамаль. Нервничает генерал, волнуется за судьбу сына.

— Офицеры тоже гибнут на заданиях, — негромко отзываюсь я.

— Как и генералы. Никто не застрахован от пули врага.

Алисия

Еда продолжает поступать мне через крохотное окно трижды в день, и каждый раз стерва-Дайан игнорирует мои мольбы и просьбы выпустить меня. К полуночи следующего дня, Амиран так и не появляется, а мне…становится действительно хуже. Дайан приносит на ужин курицу, от запаха которой меня выворачивает наизнанку целый час.

Я ложусь на пол прямо возле унитаза и беззвучно плачу. Грудь разрывают нарастающие, вибрирующие рыдания. Еще через пять минут я завываю в голос, нуждаясь в освобождении ярости, боли, отчаяния. От проклятого унитаза я не отхожу всю ночь — боюсь, что иной раз просто не добегу до него.

На четвертый день мое состояние ухудшается по всем параметрам: как моральное, так и физическое. Сил нет ни на что, даже есть и пить. Желудок отказывается принимать пищу, но в то же время я настолько голодна, что внутренности болезненно сводит. Я скулю и всхлипываю, забившись в уголок темницы и медленно схожу с ума, царапая пальцами каменную стену.

Подцепив острым ногтем один из кирпичей в стене, чувствую, как он выдвигается, открывая мне путь в углубление, куда я опрометчиво засовываю свою ладонь. Нащупав что-то острое и гладкое, рывком достаю вещицу из секретного убежища.

 Ого. Этого я точно не ожидала здесь увидеть. Опять драгоценности? Порывшись в тюремном ларце, я достаю из него все побрякушки и несколько пожелтевших и пожухших страниц.

Что ж, это могло бы быть началом увлекательного триллера, и судя по всему, эротического — украшениями является нечто иное, как наручи, сковывающие запястья, позолоченные кандалы для ног, и жуткая платиновая маска, разительно отличающаяся от той, что подарил мне Амиран и прочие странные вещицы.