И если я хочу, чтобы Амиран обращался ко мне как к своей жене, а не как шейх к своей наложнице и рабыне, то я должна показать ему, что я не кроткая лань, которая проглотит и потерпит подобное к себе отношение.

      Я приготовила ему огромный сюрприз на эту ночь.

   Выдыхаю, погасив в себе остатки смущения, навеянные моим эротическим нарядом. Пояс из драгоценных камней и ниспадающие от него цепочки выглядят как богемная версия наряда первобытных людей. Низ представляет из себя небольшие треугольники, сотканные из камней и специальных нитей с платиновым напылением. Ожерелье завершает мой развязный, но чувственный образ. Я бы назвала это одеждой Клеопатры или Шахерезады…одно знаю точно, как бы ни был Амиран зол — он точно потеряет дар речи, когда увидит меня и сразу почувствует мое игривое настроение.

      Наконец, я слышу его тяжелые шаги. Кажется, будто все здание шатает, по ощущением ожидание Амирана сравнимо с землетрясением. Гулкие, пружинистые, размеренные, но не лишенные ярости шаги моего мужа отдаются точечными ударами сердца. Сердце заходится, тело обдает едва ощутимым ветерком, пронизывающим насквозь клеточки. Дверь резко открывается, я шумно вдыхаю, замечая Амирана на пороге своей темницы.

Меня накрывает волной ярости, тягучей и животрепещущей мужественности. Коктейль из его парфюма и запаха сигарет мгновенно задевают рецепторы обоняния, которые действуют на меня особенным образом. Я думала, что мое тело больше никогда не отреагирует на присутствие Амирана, но это черт возьми, невозможно. Я так много проклинала его все эти дни, мечтала расцарапать грудь, лицо, плечи; а вместо этого в животе все сводит от горячей истомы и ощущения его рядом.

Сердце заходится в бешенном танго, когда Амиран стремительно сокращает расстояние, между нами.

На нем черные брюки и рубашка в тон, расстегнутая на три верхних пуговицы. Глубокий вырез демонстрирует моему взору широкую грудную клетку мужчины — напряженную, рельефную, сильную.

Я скучала по нему. Немое признание самой себе звучит безумно, одержимо, болезненно. Но оно уже не имеет привкус стыда и отрицания. Все внутри меня к нему тянется… тонко, непроизвольно, инстинктивно.

Амиран рассматривает меня, словно сталкер, держащий жертву на смертельном прицеле. Хищно прищурив веки и склонив голову на бок. Долго, пристально изучает мой внешний вид и все цепочки, красиво подчеркивающие изгибы и чувственность тела. Взбугрившиеся желваки выдают его гнев — за то, что ослушалась. А внушительная выпуклость в районе молнии брюк — демонстрирует мужское возбуждение. В глазах цвета начищенной стали отражается голод, желание, тотальная потребность во мне. Эти эмоции обволакивают меня, заставляя сердце трепетать и дрожать, а грудь — не дышать вовсе…

Амиран подходит ближе, вплотную ко мне. Смотрю на него снизу-вверх, при этом не смею поддаваться его подчиняющему и подавляющему взору.

Этой ночью — власть над тобой в моих руках, Мир. 

Хотя я никогда не знаю, что он сделает со мной в следующую секунду…

И Ран, порывисто обхватывает мой затылок ладонью. Притягивает к себе, утыкается носом в мои волосы. Маниакально вдыхая, требовательно, разбирает меня на атомы одним касанием. Полной грудью вбирает в себя аромат моих волос и кожи. Второй рукой ощупывает скулы и губы, приоткрывает их, увлажняет моей слюной свои пальцы…стремительно спускается на шею, набирает пароли на пульсирующих и жизненно важных венках.

Словно неотвратимо одержимый, он касается меня хаотично и жадно, всасывая губами мочку моего уха…, захватив её зубами он скалится и глубоко рычит, вызывая во мне тихий и рваный стон.

Мой ласковый и горячий зверь. Я настолько сильно чувствую, как он скучал и нуждался во мне, что на миг забываю о том, какую боль он мне причинил, насколько сильно унизил.

Так нельзя, но я не могу поддаться нашему тактильному безумию…

Хочется бесконечно трогать друг друга, нюхать, вылизывать. Он заразил меня своими животными повадками и одержимостью. И я больше не боюсь своих первобытных желаний…я смотрю им в лицо. Я наслаждаюсь ими. Я беру, как он.

И буду выбрасывать, когда мне вздумается…как он.

— Моя сука, — разгоряченно выдыхает Амиран в мои губы. Едва касается их, словно хочет растянуть предвкушение их вкуса, до того, как поглотить, съесть, зацеловать до потери пульса. — Такая чистая и соблазнительная, tatlim. Вкусная, — его язык изучает область за моим ухом. Я чувствую, как кожа покрывается мурашками, становится сверх чувствительной. — Невыносимо сладкая. Моя.

Я молчу, давая Амирану возможность выговориться. Не отталкиваю его, не отвергаю. Позволяю себе учащенно дышать, показывая ему, что мне не хватало его прикосновений. Так и есть. Мне не приходиться играть и притворяться. Не время строить из себя гордую недотрогу, это с ним не работает. Я расплачусь с Амираном той же монетой.

— Значит это правда. Дайан тебя выпустила. Удивительно, как быстро спелись вы за моей спиной, — немного удовлетворив свой первый порыв, Амиран обхватывает мои скулы большим и указательным пальцем. — Ослушалась меня, tatlim. И что мне с тобой теперь делать? Как научить тебя быть покорной девочкой?

— Я уже научилась. Воспитательные метолы не прошли даром, Ран, — томным, бархатистым голосом усыпляю его бдительность. — Делай со мной все, что угодно, — слегка дрожащими пальцами, начинаю расстегивать пуговицы на рубашке. Нетерпеливо срываю с широких плеч. Не удержавшись, прижимаю ладони к вздувшимся грудным мышцам, ощущая, как бьют по ладоням вибрационные волны его внутренней мощи, власти и непоколебимости.

 Такой пленительный, весь мой. Или мне только кажется? Иллюзия? Или Амиран действительно помешан на мне с того самого дня, как увидел впервые?

— Или ты не хочешь? Все еще злишься? — ласково мурлыкаю я, целуя мужа в треугольник между ключицами. Покрывая поцелуями грудь, опускаюсь ногами на пол. Обвиваю его плечи ладонями, опускаясь ниже…, мой язык скользит по горячим мышцам, находит сосок, и я не оставляю ни один миллиметр его широкой груди без внимания. Спускаясь к солнечному сплетению, продолжаю покрывать бронзовую кожу поцелуями, ощущая железную хватку эмира в своих волосах. Его учащенное дыхание, горловое рычание… Он не может устоять, когда я такая. Хотя такая открытая и жадная до него впервые. Свободная, полностью позволяющая себе делать с ним все, что мне хочется.

— Хочу, но не уверен, что ты выдержишь, tatlim. Я чертовски голоден сегодня, — с глухой усмешкой предупреждает Амиран.

— Разве ты не наслаждался шлюхами в обществе своего дяди? — на всякий случай уточняю я, замечая, насколько быстро каменеют черты лица Амирана.

— Снова ревнуешь? — сильнее обхватив мои волосы, Амиран смотрит на меня сверху вниз.

Окончательно опускаюсь перед ним на колени, при этом отвечаю ему таким взглядом, словно мы общаемся на равных. И он это чувствует.

— Не стоит доверять журналистам, tatlim. Слушай только меня, девочка. Зачем мне беспризорные кошки, если дома меня ждет — моя?  Я голову от тебя потерял. Неужели не видишь? — глухо признается он, пленив меня искренним низким выражением голоса.