– Любопытно бы еще узнать, что нас ждет в будущем, – не сразу проговорил Сергей Борисович. – У меня такое впечатление, что нас не просто так... свели. Ты что-нибудь знаешь?

– Товарищ Баланов расскажет, – уклонилась она. – Если посчитает нужным.

– Но мы еще задание партии не выполнили. – Он взял Ангелину под локоток, поднял со скамейки. – Сейчас поужинаем и продолжим наше знакомство... Например, в постели.

Она высвободила руку и пошла вперед, но через несколько шагов остановилась и оглянулась.

– Понятно, – вздохнул Сергей Борисович. – До свадьбы ни капли, после свадьбы хоть ложкой.

– Давай без цинизма, – попросила она. – Если я тебе вообще не нравлюсь, скажи. Все еще поправимо.

– Если решено на высшем уровне, это непоправимо.

– Ты отказываешься от меня?

– Попробовал бы!

– Неужели я тебе вообще не интересна?

– Нет, ты ничего, симпатичная, ухоженная... Но я тебя первый раз вижу!

Ангелина постояла с опущенной головой, зябко поежилась:

– Холодно...

– Прости. – Сергей Борисович хотел взять под руку, но она вырвалась и побежала к дому.

У него была мысль сейчас же пойти за шлагбаум, сесть в машину и уехать в Москву, но эта вольность могла означать единственное – до самой пенсии остаться на области, а потом ходить вечерами на прогулки, вспоминать прошлое и ворчать, как ворчит сейчас отставной Герой. Поэтому он вернулся в дом, поискал Ангелину на первом этаже, затем поднялся на второй, где были спальни, но и там ее не нашел.

Невозмутимая служанка накрывала в гостиной стол на две персоны: не свадебный, однако с шампанским в ведерке со льдом, хрустальной посудой и праздничным блюдом – запеченным осетром, обложенным овощами. Не дожидаясь, когда служанка уйдет, Сергей Борисович раскупорил коньяк, налил в бокал и выпил залпом, словно воду. Потом сел спиной к столу, вытянул ноги и увидел на ботинках могильную землю – не отмылась!

В это время наверху послышались шаги и на лестнице показалась Ангелина. Теперь она была в длиннополом вечернем платье, с другой, высокой прической, а на груди, чуть ниже подростково выпирающих ключиц, лежало стрельчатое бриллиантовое ожерелье. На какой-то миг ему почудилось, что это Рита Жулина, и даже в ушах зазвенело от странного ощущения нереальности.

Однако в следующий момент он понял, что это всего лишь хмель докатился до мозгов...

– Прости меня, – повинился Сергей Борисович. – Я нес всякий вздор... Это защитная реакция.

– У меня тоже, – почти весело обронила она и оглядела стол. – Пир во время чумы...

Звонок городского телефона зазвучал пронзительно, как тревога, и вызвал раздражение, ибо память об Ангелине до сих пор оставалась болезненной. Если даже дежурный охранник забыл выключить связь, то обязан был среагировать на долгие звонки, однако этого не происходило. Сергей Борисович потянулся было за трубкой, однако в следующий миг на глаза попал пистолет, и два этих предмета на столе – звенящий телефон и взведенный никелированный «вальтер» – вдруг высекли мысль, что все это не случайно...

Он сорвал трубку и резко спросил:

– Что вам угодно?

И услышал голос Горчакова:

– Наконец-то! У вас все в порядке, Сергей Борисович?

Он вновь взглянул на пистолет и спросил:

– Чего ты трезвонишь среди ночи?

– Ваша охрана на месте?

– Откуда я знаю?

– К вам в последние два часа никто не заходил?

– Никто! Что тебе надо, Горчаков?

– Прошу вас, оставайтесь в кабинете, – непривычно взволнованно заговорил генерал. – Запритесь на все замки и на засов! У вас на внутренней двери есть треугольная ручка. Поверните ее по часовой стрелке. Никому не открывайте, даже охране. И не подходите к окнам! Я сейчас приеду!

Сергей Борисович бросил трубку, огляделся и прислушался: в доме было по-прежнему тихо, да и звуки из квартиры почти сюда не доходили. Он открыл первую, звукоизолированную дверь, после чего повернул ключ во второй и резко распахнул...

Освещенный коридор был пуст, впрочем, как и видимый лестничный холл. В общем-то привычный ночной покой, когда дома нет жены и дочери...

Он запер обе двери, однако ручку засова поворачивать не стал. Встревоженный голос Горчакова не насторожил его, а, напротив, вызвал легкое сиюминутное любопытство. Сергей Борисович отодвинул занавеску и не скрываясь стал смотреть в окно.

Погода на улице была промозглая, дождь со снегом – точно такая же, как и той памятной осенью...

Женитьба на Ангелине, устроенная по воле вышестоящего начальства, состоялась сразу же после похорон Брежнева. По регламенту Сергей Борисович обязан был присутствовать на поминальном ужине. Политбюро и секретари обкомов уже рассаживались за столы, когда за спиной внезапно очутился Баланов.

– А вы что тут делаете? – с наигранным и веселым возмущением спросил он. – Оставьте это печальное действие нам, старикам. Вас невеста ждет, уважаемый.

И захромал на свое место.

Их свадьба тоже напоминала поминки.

Во время молчаливо-напряженного ужина подручный Баланова, майор Горчаков, привез им свидетельство о регистрации и вручил без всякого торжества. Однако после шампанского, красного итальянского вина со вкусом дедовой жвачки и армянского коньяка голова у Ангелины закружилась и строгое, поставленное в ИМО, лицо расслабилось, превратив ее в фабричную девчонку. Они сидели за столом даже не рядом, как жених и невеста, – напротив друг друга, словно собеседники, но целоваться на этой свадьбе было не обязательно, да и «горько» никто не кричал. Несколько раз Сергей Борисович пытался завести разговор – не сидеть же как на поминках! – однако Ангелина не поддерживала, и где-то во втором часу ночи, когда молодоженам следовало бы разделить брачное ложе, она вдруг потянулась к нему через широкий стол и прошептала:

– А давай погуляем под дождем?

Он посмотрел на ее вечернее платье, подол которого касался пола, но она поняла и махнула рукой:

– Давай так!

Они пошли тем же путем, как и в прошлый раз, только дальше, и без тропинок, по мху. В неосвещенном бору было так темно, что, выйдя со света, они натыкались на деревья и от этого смеялись. Сергей Борисович взял ее за руку и пошел вперед.

– Знаешь, чем хорош служебный брак? – вдруг весело спросила Ангелина. – Ты никогда не бросишь меня. Если не будет команды. А ее может не быть никогда!

Потом они четверть часа шли молча и уверенно, приглядевшись к темноте. От сырой земли и мха вечернее платье вымокло сначала лишь по кромке, но ткань была такая, что тянула влагу вверх, как промокашка. Ангелина словно не замечала этого, пока не начался предутренний холодный ветер.