– Я замерзла, – пожаловалась она.

Сергей Борисович снял пальто, набросил на плечи и приобнял, ощутив дрожь ее тела.

– Ноги окоченели, – доверчиво проговорила Ангелина.

– Пойдем в дом?

– Не хочу... Я знаю, где можно спрятаться! Беги за мной!

И, подхватив тяжелый подол, побежала по светлеющему бору. Через минуту впереди обозначилось белое тусклое озеро, а на берегу – желтеющее свежесрубленное строение, напоминающее теремок с круговым и высоким гульбищем. Ангелина забежала по временным, строительным ступеням, подала руку и сказала:

– Смотри не навернись.

И эти ее простые слова, оброненные возбужденным шепотом, словно подломили постоянное напряженное ожидание. Она открыла дверь и ввела его в темное пространство.

– Здесь пока нет света. Но зато есть печь.

Сруб был еще сырой, поэтому остро пахло смолой и по сравнению с улицей ощущалось немного парное тепло.

– Что это? – спросил Сергей Борисович.

– Баня. Но она не работает. – Ангелина провела его в парную. – Здесь будет теплее... Ты умеешь топить печку?

Приглядевшись к полумраку, он собрал обрезки досок, стружки и затопил железную печь. Отблески пламени высветили желтое пространство, и сразу стало уютно. Широкий дощатый полок был покрыт старым ватным одеялом, в изголовье вместо подушки лежала свернутая телогрейка.

– Здесь плотники отдыхают, – пояснила невеста. – А я люблю сюда ходить, деревом пахнет...

Они сели рядом, прижались друг к другу, но теплее от этого не стало.

– Одежда мокрая, – сказал он. – Так не согреешься.

Ангелина сняла плащ, расстелила его на полке, затем выпуталась из платья и сбросила его на скамью.

– Ничего себе брачное ложе, – проговорила она, укладываясь. – Но зато здесь можно побыть вдвоем. И поговорить.

Сергей Борисович укрыл ее своим пальто и, присев на корточках возле печки, открыл дверцу – свет и тепло приятно обволакивали лицо и все свежее смолянистое пространство.

– Сядь рядом, – попросила она.

Он послушно опустился на полок, нашел ледяную руку и замер. Прошла, может быть, минута, но дрожать она не перестала.

– Похмелье выходит, – словно угадав его мысли, сказала Ангелина. – Я так много никогда не пила. Но ведь у нас свадебная пирушка... И теперь я тебе буду законной и верной женой.

Он не удержался от иронии:

– Надолго ли?

– Это уж как судьбе будет угодно.

Сергей Борисович хотел съязвить в отношении судьбы и начальства, однако промолчал, поскольку Ангелина перестала дрожать.

– Только у меня такое чувство, будто не надолго, – не сразу вымолвила она. – А чувство меня никогда не обманывало... Поэтому я умею предсказывать судьбу.

– Вот как? – встрепенулся он. – И что же нас ждет?

– Дальняя дорога и казенный дом.

– Казенный – это хоть не тюрьма?

– Нет, посольство. В одной очень специфической, но удобно расположенной капиталистической стране.

– То есть ты хочешь сказать, что...

– Только давай так! – строго предупредила она. – Что я нам нагадаю, останется между нами. Пусть это будет первый семейный секрет.

Он вдруг подумал, что Ангелина привела его в недостроенную баню, где даже электричества не было, чтобы поговорить откровенно. То есть она чего-то опасалась, поэтому и молчала за свадебным столом на даче своего дяди.

– Пусть будет, – согласился он.

– Через некоторое время тебя назначат послом, – сообщила она. – И мы уедем за границу, например в Мексику.

Когда первых секретарей отправляли послами в страны третьего мира, это было хуже ссылки.

– За что? – спросил Сергей Борисович.

– Не вздумай спрашивать об этом у товарища Баланова... Так надо. Поэтому тебя женили на мне. Дипломат не может быть холостяком. Это ведь столько соблазнов. А всякий соблазн – путь к разврату и предательству.

– Какой же из меня посол? Я и был лишь в Германии курсантом и Болгарии...

– Ничего, научишься. Это не так сложно. Послу всегда следует делать официозный вид и читать заученный текст. С очень серьезным видом государственного деятеля. И все.

– У меня нет образования...

– То, что ты недоученный политрук, мне известно, – засмеялась она. – Но ничего, пройдешь месячную стажировку где-нибудь в братской Эфиопии. А потом, я буду всегда рядом.

– То есть послом будешь ты, а я при тебе?

Ангелина шевельнулась.

– Я буду работать по своему профилю. А в свободное время скрашивать твою жизнь на чужбине.

– Интересно, в чем я провинился?

– Наоборот, товарищ Баланов отметил твои заслуги. Даже племянницу в жены не пожалел. Скоро у тебя откроются большие возможности. Если наша командировка в Мексику пройдет удачно, тебе светит должность заместителя министра иностранных дел.

– Удачно – это как?

– Нам нужно пересидеть за рубежом первый период смутного времени.

– А что?.. Грядет смутное время?

– Ты не догадываешься? – изумилась она. – А дядя считает, ты обладаешь аналитическим мышлением, очень тонко чувствуешь конъюнктуру. Правильно оцениваешь текущий политический момент. Ты уж давай не разочаровывай товарища Баланова. Соответствуй.

– Я так давно сижу на области, что перестал чувствовать, – признался Сергей Борисович. – Отстал. Умственно и психически.

– Ладно, не прибедняйся, муженек, – тихо засмеялась Ангелина. – Помнишь выражение вождя революции? Всякую, даже самую блистательную, идею можно похоронить, если довести ее до абсурда. Вот сейчас и будут доводить. Несколько ближайших лет предстоят сплошные похороны. Надо с честью проводить в последний путь всех старцев, жаждущих власти. И тогда трагичное станет смешным...

Он вспомнил последнюю встречу с Героем и ощутил озноб, хотя от печи уже накатывали волны жара.

– Значит, уже все предрешено?

– Относись к этому философски, как к нашему браку.

– Не так я представлял будущее, – не сразу признался Сергей Борисович. – Не таким... Ты не ошиблась, гадалка?

Печь уже раскалилась, свет от нее разливался по всей парилке, и он теперь отчетливо видел ее лицо, чуть поблескивающие глаза, приоткрытый рот с белой полоской зубов и волевые, твердые на вид, губы.

– Всякая ошибка для нас – это верная гибель, – заключила Ангелина. – Я больше ничего пока не знаю.

Он тогда не внял этой фразе, вернее, посчитал, что Ангелина говорит об их сложных отношениях, поэтому склонился и поцеловал – губы оказались не такими уж твердыми. Она отвернулась и стала смотреть в стену.