– Подозревает, что ты до сих пор в меня влюблен?

– Подозревает, что я от тебя никогда не избавлюсь. Чего тебе?

– Есть новости.

– О господи. Мне твоего антиквара достаточно. Заяву накатал, да еще охрану требовал. Теперь разбирайся с ограблением, которое было при царе Горохе, причем горячие головы, вроде тебя, начнут утверждать, что как раз из-за него Венера богу душу и отдала. А ведь так все хорошо вырисовывалось: грабители, ни с какими доисторическими преступлениями не связанные, застали в квартире хозяйку и с перепугу убили. Даже если висяк, то из разряда обычных.

– Сочувствую, но, согласись, граждан все-таки не я убиваю, так что гнев твой не по адресу. Возможно, настроение я тебе еще больше испорчу, но, как честный человек, молчать не могу. – И я вторично поведала о событиях дня, на сей раз куда лаконичней, без излишних подробностей, но Перфильеву мой рассказ все равно не понравился.

– Даже слышать ничего не хочу. Я сам по телику видел, как президент Смолину премию вручал. И губернатор наш к нему запросто хаживает.

– Ты мне, главное, дружка его сыщи, Дурова. Где сейчас обретается и все такое. Сомневаюсь, что Смолин сам подался в душегубы, а значит, ты и преступление раскроешь, и, глядишь, с губернатором не поссоришься.

– Ладно. Обещаю все выяснить в кратчайшие сроки. А ты бурную деятельность не особо развивай. По башке тебя не раз били, а здесь какой-то уголовник…

– Много вас, завистников моему здоровью. Пока.

Я уже собралась отключиться, как Перфильев вдруг сказал:

– Подожди… – и замялся.

– Жду, – скромно напомнила я о себе где-то через полминуты.

– Может, зря я это делаю… Короче, касается это убитого адвоката.

– Елисея Нилова?

– Да. Мы проверили его звонки. Скорее всего прямо перед убийством он отправил СМС. В адресной книге номера нет, но, оказывается, с него Нилову дважды звонили накануне. Само собой, мы намеревались узнать, кто звонил. Но так вышло, что немного с этим задержались. Ответ получили только вчера.

– И что? – поторопила я.

– Это Лешкин номер. Он зарегистрировал его, как только появился здесь. И дважды звонил Нилову, а в пятницу вечером тот сам с ним связался.

– То есть Лешке зачем-то был нужен адвокат?

– Выходит, что так… На суде он признал себя виновным, ни у кого никаких сомнений не было, но… дело-то мутное. Кто знает, что пришло ему в голову, пока он был в тюрьме… Ладно, созвонимся завтра.

Перфильев отключился, а я уставилась в окно, боясь повернуть голову и встретиться взглядом со Стасом. Перфильев никогда бы не рискнул произнести это вслух, но я поняла, что он хотел сказать. Виновность Лешки не могла не вызвать у него сомнения, уж слишком хорошо он его знал. И теперь логично предположил: сюда Алексей вернулся с намерением восстановить справедливость. Получилось бы или нет, большой вопрос, но есть человек, которому подобная попытка способна доставить неудобства.

– Неприятная новость? – услышала я за своей спиной и оглянулась, поспешно нацепив улыбку.

– Нет, скорее интригующая.

– Расскажешь мне?

– Ну их, к лешему, все эти рассказы, лучше поцелуй меня…

В понедельник Стас отвез меня на работу, остановив машину в двух кварталах от конторы. Учитывая, что все происшедшее для Агатки тайной уже не было, конспирация довольно глупая. Однако мы продолжали ей следовать. Сестрица в тот день задерживалась, никто не знал, где она, мобильный отключен, это слегка беспокоило, хотя повода вроде бы не было.

– Где ее носит, – в сердцах прошипела я, в очередной раз убедившись, что ее телефон молчит, как проклятый.

– Это у вас семейное, – тут же влезла Ирка.

– Я существо незначительное, и если вдруг исчезну ненадолго, мировая гармония не пошатнется. А высокому начальству…

Тут как раз высокое начальство и объявилось.

– Я тебе весь день названиваю, – буркнула я вместо приветствия.

– Сочувствую.

Она прошла в свой кабинет, а я поплелась за ней. Выглядела сестрица слегка утомленной, и я решила узнать причину. Обычно в это время она просто-таки излучает энергию, в общем, я заподозрила: у нас опять что-то не складывается.

– Была у Турова, – сказала Агатка, села на стол и принялась дрыгать ногами, как в детстве. Дурацкая привычка, за которую ей часто доставалось от мамы.

– Черт, – выругалась я. – Он признался в убийстве?

– Как никогда твердо стоит на своем: невиновен. Зато вдруг разговорился. Оказывается, у Софьи был пистолет. Он нашел его в вещах девушки.

– Нашел – и что?

– По его словам, ничего. Лишний раз убедился, что у нее не все дома.

– Да уж… Она агент под прикрытием, как же без пистолета… вот только откуда он у нее?

– Туров утверждает – это был «ТТ».

– А он в оружии смыслит?

– Говорит, да.

– И что нам от всего этого?

– Лишняя головная боль. Впечатление такое, что он все выдумывает, чтобы еще больше дело запутать. Я попыталась объяснить: это не лучший способ добиться желаемого результата. Но он стоял на своем. Пришлось отправиться к следователю с его заявлением.

– Следователь тоже в восторг не пришел?

– Следователь задался тем же вопросом: откуда у нее может быть пистолет. И позвонил Смолину.

– Сильный ход.

– Ага. Смолин третий день в областной больнице. Подозревают инфаркт. Телефон взяла супружница. И знаешь, что она сказала?

– У Смолина был пистолет?

– «ТТ». Наследство. Кто-то из родни привез с фронта. Тогда в ходу были такие подарки. Смолин хотел его сдать, но рука не поднялась. Семейная реликвия. Держал вместе с коробкой патронов.

– Их тоже на память?

– Мужики, как известно, те же дети. Дражайшая половина об ответственности за подобные деяния даже не слышала, оттого общалась довольно охотно. Следователь отправился к ней и попросил показать реликвию. Тут же выяснилось, что ее нет. Пистолет лежал в кабинете Смолина, в ящике, запертом на ключ. Ключ валялся в жестяной банке со всякой мелочью, так что взять «ТТ» мог кто угодно, в том числе и гости. К тому же Смолина могла позвонить мужу, тот растолковал, что к чему, и пока следователь добирался до дачи, пистолет вдруг исчез.

– Софью у нас как раз застрелили из «ТТ».

– Возможно, пистолет был при ней и убийца им воспользовался. А возможно, Туров врет как сивый мерин, вспомнив рассказы Софьи о папаше и его любимых игрушках. Меня это дело бесит, – вздохнула сестрица. – Хвосты торчат во все стороны, а, главное, никуда не ведут.

– Обидно, – согласилась я.