— приказов, казарм, хозяйственных построек и хором (о чем вскользь говорит вышеупомянутый летописец). Иное дело — сам дворец, его «анфилады» — столовая и тронная залы, его парадные покои. Невозможно предположить, что все это возводилось заново. Ведь выбор столицы царем Иваном был выбором «старого», а не «нового» места. Настоящим строителем второй «богомольной столицы» России — Слободы — был, конечно, Василий III. Иван Грозный превратил ее на время в политическую столицу.

Западный портал Покровского, ныне Троицкого, собора 1512 г.

Реконструкция В. В. Кавельмахера. ГИХМЗ «Александрова слобода». Фото А. Д. Кошлева

Одним из доказательств раннего происхождения Государева двора является его «старомодность». Перед нами — укрепленное поселение, город, замок, средневековая крепость, а отнюдь не вилла, открытая на природу, — нечто архитектурно замкнутое, противоположное тому, что в это время начинают строить в переживающей свое культурное возрождение Западной Европе. Действительно, к началу царствования Ивана Грозного характер княжеской вотчины коренным образом меняется. Последнее происходит на удивление быстро. Уже в начале 30-х годов Василием III, вступившим во второй брак с литовской шляхтянкой Еленой Глинской, была выстроена новая подмосковная, на этот раз «ближняя» — в Коломенском, небывалого на Руси типа: с домовой церковью «на пленере», бесстрашно вынесенной за ограду на колоссальные речные просторы. Таких живописно-ренессансных дворцовых композиций в то время не было даже в Европе, где множество дворцов и замков со встроенными в них придворными капеллами (того же церковного объема, что и церковь Вознесения) водружены посреди городов и красивых долин на скалы, но при этом не «включены» в пейзаж, а со средневековой мрачностью противостоят ему. Какое-то время, можно не сомневаться, церковь Вознесения стояла в ограде, но не крепостной, а дворцовой, церковной. Архитектурно же она была поставлена далеко на восток не только от хором, но даже от древнего кладбища, с которым была связана церковной традицией. За церковью Вознесения последовало множество аналогичных вотчинных храмов царя и знати. Принципиальное значение приобретает ее башнеобразность. Башнеобразное церковное здание несовместимо с жильем, т. е. по определению оно ассоциируется с кладбищем и церковным помином. Церковь Вознесения не только церковь «вверх» (термин писцовых книг, сообщающих о шатровой конструкции здания), но и «в сторону», она не только «вытянута», но и «вынесена». На кручи и мысы вынесены и другие тождественные архитектурные композиции — городские мемориалы типа Покровского собора на Рву в Москве и Борисоглебского собора в Старице. Это была настоящая художественная революция в вотчинном усадебном строительстве, в том числе городском. Отдаленным аналогом подобных церквей в России могут считаться разве что церковные «великокняжеские погосты» — старинные центры христианизации края. Итальянский зодчий, выстроивший церковь Вознесения, непостижимым образом соединил в Коломенской усадьбе дворец и погост. Но самое, пожалуй, удивительное, что новый архитектурный тип возник всего четверть века спустя после постройки Государева двора в Слободе.

Западный портал Покровского, ныне Троицкого, собора. ГИХМЗ «Александрова слобода». Реконструкция В. В. Кавельмахера.

Фото А. Д. Кошелева

За этой сменой декораций стоит многое: наступившее в стране «успокоение», ослабление угрозы нашествия со стороны Оки, окрепшие связи с королевскими дворами Европы, проникновение в придворную культуру эстетических концепций Возрождения и т. д. — вплоть до перемен в самом образе жизни московского двора. Это был вариант новой русской вотчины, с придворной церковью, выставленной за ограду, и хоромами «для прохлады». В Слободе же было сооружено нечто среднее между дворцом и цитаделью — полудвор-полукрепость, «русский феодальный замок».

Обнесенный крепостной стеной Государев двор в Слободе дышит глубокой архаикой. Его украшением служит традиционного «византийского» типа крестовокупольный Покровский собор, многопридельный объем которого изящно скомпонован из чистых архитектурных плоскостей и цилиндров (барабан и пять алтарных полукружий). В покрывающей архитектурные членения собора орнаментальной резьбе объединены русские (первой четверти XV в.) и итало-готические мотивы, но общий характер резьбы — фряжский. Вместе с тем в ренессансном облике Покровского собора есть что-то домонгольское, напоминающее постройки Юрия Долгорукого, в частности соседний Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском (полуциркульные закомары и огромный барабан). Очевидно, заказчик подражал стилю своего пращура.

Тем не менее, при всей своей очевидной импозантности Покровский собор «тонул» в крышах и провалился в стены окружавших его построек. Как показали археологические наблюдения вблизи собора, непосредственно перед ним, почти вплотную к его западному фасаду, проходила изображенная на известной гравюре Ульфельда (об этом ниже) крепостная стена. Эта стена до сего дня археологически не датирована. Ее древоземляная конструкция была описана Генрихом фон Штаденом. Наши ученые априори относят ее ко временам опричнины, но не задаются при этом вопросом, как в таком случае был огорожен Государев двор при Василии III: «тыном», «в забор» или как-то еще? Может быть, это изначально был рубленый город? Ведь не мог же Государев двор быть открыт всем ветрам? В фигуре Покровского собора есть нечто, говорящее о том, что он «прятался» за этой (гипотетической для нас пока) стеной, как за забралом. У него шокирующие приземистые пропорции, несмотря на то, что он поставлен, подобно всем домовым храмам нового времени, на подклеты. Распластанные под собором обширные белокаменные подклеты столь низки, что не позволяют под ними нормально передвигаться. Эти подклеты — одна из архитектурных загадок слободского ансамбля, поскольку аналогичные подклеты под стоящей в отдалении Успенской церковью выше их в полтора раза. Застроенность Покровского собора так называемыми «второстепенными» объемами — крыльцами, папертями, кордегардиями и приделами — представляет собой явление и может сравниться только с исторической обстройкой домового Благовещенского собора Московского Кремля. Встроенная между кордегардиями громадная западная лестница служила дворцу пропилеями, а уставленные колоннадами крытые паперти несли дополнительный ярус закомар, аналогичных закомарам самого храма. Эта пышная двухъярусность составляла истинную душу этого архитектурного шедевра. «Застроенность» Благовещенского и Покровского «соборов на Сенях» выдерживает сравнение со средневековой обстройкой придворных соборов Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо, нет только лестничных башен. Оба собора расположены «в преддверии» дворцовых «анфилад» и оба связаны с парадными лестницами.

Несмотря на средневековые аллюзии, Покровский собор — ренессансный памятник. Столь же «ренессансным» должен был быть расположенный позади него дворец. Слишком близок он по времени Большому Кремлевскому дворцу. Покровский собор — залог декларируемого нами ренессансного устройства дворца, сколь бы ни были серьезны произведенные в нем в опричное время преобразования. На ульфельдтовской гравюре № 1 Покровский собор — единственный опознаваемый памятник.

Таковы проблемы изучения выдающегося архитектурного ансамбля средневековой России. Понятно, с каким жадным нетерпением встретили ученые сто лет тому назад появление в печати материалов