— Товарищ Крестовников?

Ну, я уже этому не удивлялся.

— Я.

— Материал интересный есть. Хотите?

— Хотим. А что за материал?

— На месте узнаете. Следуйте за мной.

Ладно. На ловушку не похоже. Офицер натуральный. Да и какие тут ловушки?

Кричу:

— Серега (это наш механик-водитель), заводи. Поехали вон за этим.

Ехали недолго. Остановились. Заходим в дом. Обычный дом. Для этих мест обычный. Без крыши, без дверей, без окон. Хорошо побитый и с воздуха, и с земли.

Большая комната. Стол. Три стула, два ящика. В комнате еще двое в камуфляже. Здрасьте — здрасьте. Садитесь.

Подтянутый сел за стол.

Говорю:

— Что за материал-то?

Он порылся в каких-то папках, помолчал.

Я подумал — важничает.

— Снайпершу поймали, — бесстрастно так сказал.

Ого! У меня в голове пошел монтаж. Это так всегда бывает в предвкушении клевого материала — еще толком ничего не знаешь, а в голове уже монтаж — фантазия!

Мысли — скакуны. За одну секунду я успел подумать вот о чем.

Снайперши — великая легенда обеих чеченских войн. Я не знал ни одного человека, который лично видел бы хоть одну снайпершу. Но очень многие знали людей, которые знали людей, которые лично видели много снайперш. Правда, где и при каких обстоятельствах — было неизвестно. И почему эти люди остались живы — тоже неизвестно. Может, они сами их убили? Но мертвых снайперш тоже никто нигде не показывал.

А еще у этой легенды было очень красивое название: «Белые колготки».

А еще говорили, что эти девушки — из Прибалтики. Что они олимпийские чемпионки по биатлону. Поэтому хорошо стреляют. Только я никак не мог понять, зачем снайперу в городе лыжи. И сколько в мире каждый день должно проходить олимпиад, чтобы набрать хотя бы два-три десятка чемпионок из Прибалтики.

Повторяю — обо всем этом я подумал за одну секунду. Не потому, что такой умный, просто много раз об этом думал.

Подтянутый бесстрастно сказал:

— Заводи.

Мне представилось, что сейчас в комнату войдет блондинка в белых колготках, с легким прибалтийским акцентом. Очень сексуально.

Она вошла.

Круглое лицо. Почти без ресниц. Нос не то чтобы картошкой, но почти. Коричнево-рыжие волосы собраны пучок на затылке. Совсем некрасивая. Возраст — от 20 до 35. Фигура среднестатистическая, но ближе к плохой. Коричневое пальтецо с вьетнамского рынка, рыжий шарфик, черные вязаные перчатки с цветочками, черная юбка, черные толстые колготки с ворсом, сапоги с того же рынка.

Она могла быть любой национальности — русской, чеченкой, осетинкой, чувашкой, украинкой, ну, в принципе даже эстонкой. Внешность настолько невыразительная, что определить национальность невозможно.

Я подумал: а как же она в юбке-то с винтовкой по руинам лазила?

Спросил у подтянутого:

— Почему вы думаете, что она снайперша?

— Паспорт поддельный. Вот посмотрите.

Я взял паспорт. Соколова Елена Михайловна. 1978 года рождения. Ставропольская прописка. Повертел паспорт в руках. Да, странный. Фотография наклеена неаккуратно.

— Вы посмотрите, — он взял у меня паспорт, поднес к свету, — на обратной стороне страницы, где фотография наклеена, на свет что должно читаться?

— Фамилия.

— Правильно. Видите?

— Нет.

— Ну вот. Далее — она не может внятно объяснить, как и зачем оказалась в Грозном.

Я повернулся к ней.

— Вы можете объяснить, как и зачем вы оказались в Грозном?

Невнятное бормотание. Что-то про родственников. Не очень убедительно.

— Послушайте, — обращаюсь к подтянутому, — но этого ведь недостаточно…

— А это еще далеко не все.

Он не очень галантно взял ее за воротник пальто, притянул к себе. Содрал пальто с правого плеча, оттянул блузку.

— Видите? Характерный признак.

На правом плече был большой синяк.

— Отдача, — сказал подтянутый, — причем с одного раза такой синяк не набьешь. Она много стреляла. Очень много. Далее.

Он развернул ее лицом к свету. Мне:

— Подойдите сюда.

Я подошел.

— Смотрите сбоку, на свет, видите, волосяной покров на правой щеке стерт, а он есть даже у женщин. Сравните с левой щекой.

Действительно.

— Это от приклада. Далее.

Он взял ее за правую руку.

— Видите, кисть правой руки. Следы пороховой гари.

Я пригляделся. Что-то есть. Потер пальцем. Не грязь.

— Уведите.

Стоит ли говорить, что Муха все это снимал?

Что с ней стало — не знаю. Была ли она снайпершей — наверно. А из какого рода войск был подтянутый — я давно понял.

Красивая легенда о «белых колготках» рухнула, превратившись в очередную грязную историю про войну.

День спустя работаем в городе. Рутина. Вдруг слышим невдалеке — рев моторов, одиночные беспорядочные выстрелы (так стреляют только в воздух), крики, хохот. Едем туда. Сворачиваем за угол.

Группа бойцов. Что-то оживленно обсуждают. Два БТРа метрах в пяти друг от друга. На земле — груда чего-то, кровь, тряпки.

Я спрашиваю:

— Ребят, что случилось?

— Да вот, снайпершу поймали.

— И чего?

— А чего? Одну ногу к тому бетру привязали, другую — к этому. И поехали.

Вы возмущены? Я тоже. Но это — война.

А был случай еще более страшный. В войсках его много обсуждали. Через один из блокпостов шли беженцы. Толпа стариков и старух, несколько молодых женщин, чеченок и русских, дети.

Куда идут и как будут устраиваться потом, никто не знал. Но это «потом» было не главным. Главным было выбраться из ада.

Никто им, естественно, не препятствовал. Единственной задачей было отфильтровывать из этих толп боевиков, которые пытались покинуть город. А такие случаи бывали, некоторые даже в женскую одежду переодевались.

Но их ловили обычно — они, как ни старались, все равно на трансвеститов были похожи. А трансвестит в Грозном — это, знаете ли, заметно.

Документы проверяли почти у всех. Для этой цели к каждому посту по «подтянутому» было прикомандировано. У кого не было паспорта или возникали сомнения в его подлинности, тех задерживали для дальнейшего разбирательства.

Обычно разбирались быстро и отпускали. А если… разные варианты бывали.