Можно допустить, что столь большое количество бронетехники — 43 танка и 12 штурмовых орудий, нуждавшихся в долгосрочном ремонте после боев 12 и 13 июля, объясняется тем, что к тому времени танки Хауссера уже непрерывно вели интенсивные бои и осуществляли маневры в течение 8–9 дней подряд, что не могло не сказаться на их техническом ресурсе, особенно с учетом, что обстановка не всегда позволяла осуществлять необходимые регламентные работы. Вспомним, что за 12–13 июля численность боеготовых «тигров» в дивизии «Тотенкопф» уменьшилась сразу на 10 штук. Вряд ли большинство из них могло быть подбито в бою. Там, где в эти дни наступал «Тотенкопф», советских танков было очень мало. Не было и орудий, способных пробить лобовую броню «тигра». Скорее можно предположить, что большинство «тигров» вышло из строя по техническим причинам. Ведь этот тяжелый танк мог выйти из строя уже через 5–6 дней непрерывного боевого использования, если над ним регулярно не проводились регламентные работы. Если данное предположение верно, то распределение данной категории потерь между 12 и 13 июля не зависит от интенсивности их боевого использования в эти дни и может распределяться примерно поровну. Напомню, что в «Тогенкопфе» 10 «тигров» числились вышедшими из строя как раз 13 июля, равно как 21 Т-3 и 13 Т-4. Скорее всего, в этой дивизии 13 июля были учтены потери за два дня. Получается, что один «Тотенкопф» должен был потерять не менее 44 танков, т. е. на 1 больше, чем потерял весь корпус СС в качестве машин, требующих дол госрочного ремонта. Остается предположить, принимая во внимание динамику изменения числа боеготовых танков в корпусе между 11 и 16 июля, что большинство вышедших из строя танков дивизии «Тотенкопф», за исключением «тигров», нуждались только в краткосрочном ремонте. В этом случае на 12 июля может прийтись до 22 танков и до 6 штурмовых орудий, вышедших из строя как нуждавшиеся в долгосрочном ремонте. И тогда общие потери танкового корпуса СС в Прохоровском сражении можно оценить в 47 машин, из которых до 15 танков, штурмовых орудий и САУ нуждались в среднесрочном ремонте. Если отнести это число к численности бронетехники корпуса к 5 июля (480 единиц, без «Хуммелей» и «Веспе», из-за очень слабого бронирования (20–30 мм толщина брони в лобовой части) использовавшихся только как орудия полевой артиллерии, но с 24 «Грилле», по которым данных о потерях нет), то это составит около 9,8 %.

Потери личного состава танкового корпуса СС за 12 июля достигли 149 убитых, 33 пропавших без вести и 660 раненых, в сумме 842 солдат и офицеров. На 1 июля в составе корпуса СС было 72 960 солдат и офицеров, из них 4164 «хиви» (Hi-Wi) («добровольных помощников») из числа бывших советских граждан. Таким образом, корпус Хауссера потерял в Прохоровском сражении менее 1,2 % от своей численности к моменту начала «Цитадели».

Показательно, что доля потерь бронетехники оказалась более чем в 8 раз выше, чем доля потерь личного состава корпуса. Эта разница образовалась как за счет того, что значительная часть личного состава служила в тыловых подразделениях, которые почти не несли потерь, так и за счет того, что более активное использование бронетехники сокращало потери пехоты, но вело к росту потерь танков.

Немцы, в отличие от командиров Красной Армии, старались не допускать значительных потерь в живой силе и технике, экономно подходили к расходованию людских и материальных ресурсов. В частности, недопустимой считалась потеря в одной атаке более 10 % танков и сопровождающей их пехоты от изначального, перед атакой, количества. В ходе Прохоровского сражения это правило было выполнено с большим запасом.

Советские потери 12 июля под Прохоровкой превысили 10 тысяч человек убитыми, пропавшими без вести и ранены. ми. II танковый корпус в этот день захватил 968 пленных и заявил об уничтожении 249 советских танков и САУ. На 1 июля общая численность армий Жадова и Ротмистрова составляла около 130 тысяч солдат и офицеров. С учетом этого потери личного состава составили около 8 % от первоначальной численности. Один только 29-й танковый корпус потерял 12 июля 1991 человека, в том числе 1033 убитыми и пропавшими без вести, а 95-я гвардейская стрелковая дивизия — 3326 человек. Непонятно, чем тут было гордиться командармам и командующему Воронежским фронтом Ватутину и командармам 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий?

Всего же за время проведения «Цитадели» II танковый корпус СС заявил об уничтожении 1149 советских танков и САУ. Это вполне укладывается в данные донесения штаба Воронежского фронта о безвозвратной потере 1800 танков. Ведь большинство из них уничтожил именно танковый корпус СС, действовавший наиболее результативно из всех корпусов группы армий «Юг». Генерал Герман Гот, командующий 4-й танковой армией, представил командира корпуса к Дубовым листьям к Рыцарскому кресту, отметив, что, несмотря на то что он был изувечен предыдущими ранениями, Хауссер «неустанно каждый день руководил ходом боевых действий. Само его присутствие, его храбрость и юмор в самых тяжелых ситуациях придавали в его войсках устойчивость и энтузиазм, и в то же время он крепко держал в руках командование своим корпусом… Хауссер снова отличился как высококвалифицированный военачальник». 28 июля 1943 года Хауссер был награжден Дубовымц листьями к Рыцарскому кресту за успешные действия входе наступления на Курск.

12-го, равно как и 13 июля, немецкое наступление на южном фасе Курской дуги отнюдь не было остановлено, как о том нередко писали вслед за Ротмистровым советские мемуаристы и историки.

Немецкие документы свидетельствуют, что решение о прекращении наступления на Курск было принято немецким командованием вне связи с Прохоровским сражением. Так, запись в дневнике Верховного главнокомандования вермахта от 11 июля 1943 года говорит: «В ходе операции «Цитадель» русский ударный клин был сужен и фронт у Белгорода очищен. 9-я армия продвинулась только на 2–3 км из-за упорного сопротивления противника. Так как быстрый успех не был достигнут, речь идет теперь о том, чтобы при минимальных собственных потерях нанести максимальный урон противнику». В том же дневнике в записи от 16 июля 1943 года отмечается: «Ударная группировка группы армий «Юг» захватила новую территорию». Следовательно, решение о прекращении наступления с целью захвата Курска немецкое командование в принципе приняло еще до Прохоровского сражения, 11 июля (в этот день прошла разведка боем, проведенная советскими войсками на северном фасе Курской дуги, и немцы поняли, что за разведкой боем последует советское контрнаступление). И если Гот вечером 12 июля еще планировал продолжать наступление на Прохоровку, то утром 13 июля, когда командующие группами армий, осуществлявших «Цитадель», были вызваны на совещание к Гитлеру, он уже поостерегся наступать, подозревая, что в свете событий на северном фасе Курской дуги и на Сицилии операция «Цитадель» может быть прекращена. Даже если бы корпус Хауссера 12 июля все-таки взял Прохоровку, ему на следующий день пришлось бы ее оставить из-за общего изменения стратегической обстановки. Наступление же с целью нанесения противнику максимальных потерь немцы на южном фасе Курской дуги продолжали вплоть до 16 июля, в течение 4 дней после Прохоровского сражения.

Весьма показательно, что в 10.00 16 июля Ватутин отдал приказ на ведение оборонительной операции: «С целью окончательного истощения сил наступающей группировки противника армиям Воронежского фронта перейти к упорной обороне на занимаемых рубежах с задачей не допустить прорыва противником нашей обороны. Готовность обороны — к 5.00 17.7.1943 г.». В этот день 1-я танковая армия отошла во второй эшелон Воронежского фронта. Этим же утром по приказу командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна тыловые части немецких войск начали отход на позиции, которые они занимали 5 июля. Немцы прекратили атаки и начали отвод своих войск. Разведка советских войск этого не обнаружила.