Она любила слушать, как шумит тростник на ветру, как тяжело хлопает крыльями стая диких гусей, пролетая в розовых испарениях, окрашенных восходящим солнцем, над плодородными долинами…Вверху – шелковистая лазурь, вдали видны треугольники пирамид – как напоминание о вечности. Они были похожи на другие, далекие, под оранжевым небом, – главная тайна Великой Цивилизации Египта, – только фараоны и верховные жрецы Тота были посвящены в нее.

Сфинкс – огромный, величественный и неприступный страж – наблюдает и прислушивается, обращая свой взгляд на Восток, в будущее, – охраняя тайну, а вместе с нею страну жизни от Сета,[26]бога смерти. Солнце подсвечивает его красноватые бока, он глядит куда-то далеко, на долину Нила, подернутую дымкой…

«О, Гор, Светлый Сокол, сын Осириса[27]и Изиды, ты – Царь Живых, к тебе обращаем мы свои мольбы, ибо только живой может понять живого и откликнуться на его зов!.. Ты, побеждающий силы мрака, – ты знаешь, что даже самая длинная и подробная повесть о земной жизни, которую мы берем с собой в погребальное путешествие по Дороге Мертвых, – так же далека от самой жизни, как каменный лотос от раскрывающегося на рассвете и источающего аромат цветка…

На дороге жизни мы также нуждаемся в провожатом, чей совет помог бы сделать правильный выбор. Как непросто бывает это сделать, как непросто…»

Та-Кемет,[28]«черная страна», которую назвали так по самому важному цвету – цвету жирной плодородной почвы, испаряющей животворящую влагу, – Страна Олив! Как она любила в ней все – безмолвный мир песков и гробниц, заросли тростника, с бродящими в них цаплями, Барку Осириса, плывущую по зеркальной поверхности реки, пестрых бабочек, серебристых рыбок в прозрачной воде, войны, пиры, охоты, праздничные шествия, прохладные храмы и роскошные дворцы, журчание фонтанов и пение птиц в цветущих садах…

Вовек не найти земли прекрасней! Да и зачем искать ее, когда она твоя – с цветущими акациями; с оранжевым удодом, хохолок которого переливается на утреннем солнце; с хищной грацией дикой пятнистой кошки, охотящейся за своей добычей; с шелестом папируса и шествием красногрудых, переваливающихся с ноги на ногу уток; с тихим журчанием прозрачных вод и запахом ила и рыбы; с девушками, собирающими лотос…

Занимающая необычайно высокое положение жрицы Изиды, обусловленное близким родством с семьей фараона, она могла наслаждаться всеми красотами и дарами благословенной земли, – посвященная в ее самые сокровенные тайны, исполненная мудрости, пронесенной через века, вкушающая от всех возможных источников, кроме, пожалуй, одного, который, она думала, никогда не станет сколько-нибудь значимым для нее…

Негромкий щелчок замка разорвал очарованную тишину, наполненную звуками далекой земли, словно удар грома – грань между сном и явью была слишком тонка, да и была ли?

Именно так – тишина этой жизни всегда наполнена привычными звуками, сливающимися с дыханием и биением сердца настолько, что звуки эти перестают восприниматься как нечто чуждое и постороннее.

Тина приподняла голову: ну да, так она и думала, опять не дома. Довольно быстро удалось сообразить, что уже утро, и она в квартире нового знакомого. Где, кстати, он сам? В комнате никого не было. Она вчера легла, не раздеваясь, подложив под голову диванную подушку и кое-как натянув плед. Плед ночью сбился в сторону, а подушка… Она не поверила своим глазам. Что-то внутри нее тоскливо отозвалось, сковывая медленной болью в груди и под ложечкой, покрывая тело ознобом…

На темно-коричневой велюровой диванной подушке привольно расположилась ее собственная рука… сжимающая полураспустившийся лотос. Откуда бы она могла узнать лотос, если она никогда в жизни его не видела? Хотя в детстве, в ботаническом саду, с отцом – да, пожалуй. Но откуда он здесь? Нежный, с чуть розоватыми у краев лепестками и бледно-зеленый у основания цветка, свежий, как будто только что… Ну да, она же только что его сорвала! На берегу Великого Хапи,[29]подернутого дымкой утреннего тумана… Она сходит с ума. Или уже сошла. Или кто-то намеренно пытается это сделать.

– Доброе утро! Вы уже выспались, а Влад даже не проснулся, когда я вошел. Тоже мне, бодрствующий страж! – Сиур устал, голова после бессонной ночи была тяжелая.

– Злонамеренная клевета. Я уже не спал в ту минуту, когда ключ был вставлен в замок, – послышался преувеличенно возмущенный голос Влада из соседней комнаты, – но не стал подавать виду. Хотел посмотреть, что будет дальше! – он засмеялся. – И не ошибся.

– Ты бы лучше телевизор выключил, о то он всю ночь гудит. Соседи по трубе не стучали? Вот завидую богатырскому сну – это ж надо!

– Так спят люди с чистой совестью. – Влад опять засмеялся.

Сиур, наконец, обратил внимание, что девушка не подает признаков жизни, – просто сидит, уставившись на крупную лилию в руке. Где она, интересно, ее взяла в такую рань? По дороге он хотел купить ей цветы – оранжевые герберы – но так и не нашел подходящих. Слишком рано – продавцы почти все спят. А самые ранние пташки не предоставили достаточного выбора.

Ему хотелось крупные, насыщенно-оранжевые цветы, свежие, лепесток к лепестку. Таких не нашлось. К тому же он спешил, не терпелось расспросить, что за бандероль прислали Тине. Ждала ли она от кого-нибудь посылки? Может, сама заказывала, книги, например?

– Эй, я говорю, с добрым утром! Где это вы взяли такой интересный цветочек?

– Сорвала…

Она посмотрела на него далеко не осмысленным взглядом. Если бы он пришел не в свою квартиру, если бы здесь не было Влада, если бы он не знал этой девушки, если бы… Пожалуй, он подумал бы, что она обкурилась травки. Отсутствие присутствия – так это состояние вполне можно было назвать.

– Сорвала… – Он передразнил ее. – Что ж, понимаю. А где, позвольте спросить?

Она снова посмотрела на него отсутствующим взглядом.

– Н-на берегу Нила… – девушка вздохнула и замолчала. Она поднесла цветок к лицу, словно сама не верила в его существование, и понюхала. – Пахнет!.. – Ее глаза радостно и удивленно засияли, как у ребенка.

– Так. Это что-то новое. На Ниле, значит… По крайней мере, оригинально. – Закипающая было злость его сразу улетучилась, Сиур поискал глазами стул и с облегчением уселся.

Тина встала с дивана, держа в руках лотос. Ей все казалось, что вот сейчас то ли она окончательно проснется, то ли ей объяснят, наконец, что все это значит, то ли странный цветок каким-то образом исчезнет. Испарится.