Скупой, но пунктуальный немец, вопреки моему ожиданию, пришел пешком. Я заметил его в пятом часу за несколько сот метров от банка по знакомой сутулой фигуре, слегка подпрыгивающей походке и белой, как одуванчик, голове. Я вышел из кустов и быстро пошел немцу наперерез. Он заметил меня, когда нас разделяло всего несколько шагов, радостно вскинул руку и свернул в мою сторону, на проезжую часть дороги.

– Дорогой Стас! – воскликнул он. – Вы откуда здесь идешь?

Он слишком сильно жестикулировал и громко говорил, привлекая внимание прохожих. Сдержанно улыбнувшись, я пожал руку и, не отпуская ее, затащил Гельмута в ближайшую подворотню.

– И я рад вас видеть. Особенно приятно отметить вашу неистребимую арийскую пунктуальность. – Я взглянул на часы. – Шестнадцать десять.

Улыбка медленно сошла с лица немца. Зачем-то оглянувшись по сторонам, он жалобным голосом произнес:

– Стас, значит, это вы писал мне факс?

– Да, Гельмут, я. Но это вовсе не значит, что я причастен к исчезновению вашего паспорта. Я ваш друг и прилетел, чтобы вам помочь.

Немец выхватил у меня из рук синекожую книжицу, пролистал ее, облегченно вздохнул и произнес, не то вопросительно, не то утверждающе:

– Я вам должен пятьдесят тысяч марк…

– Вы мне ничего не должны, Гельмут.

– О! – воскликнул Гельмут и с чувством пожал мне руку. – Я очень вам благодарен, Стас! Но где вы взял его?

– Его у вас похитила Илона.

– Что?! Илона?! – крикнул Гельмут. – Я так и думал! Эта девушка плохой компаньон. Я очень жалею, что имел с ней дело.

Гельмут еще раз пролистал паспорт и растерянно взглянул на меня.

– Стас, а вы не находил договор, который я подписал с Илоной? У меня пропал договор.

Я покачал головой и развел руками.

– Увы, Гельмут! Мне удалось раздобыть только паспорт.

– Вы имеешь грустные глаза, Стас. Что случилось?

– Маленькая неприятность, Гельмут.

– Что есть неприятность? – с готовностью помочь мне, воскликнул немец.

– Собственно, проблема вот в чем. Счет фирмы, на который вы перевели марки, оказался ошибочным, и вы скоро получите возврат.

Гельмут нахмурился, полез в карман и надел очки, словно в них он лучше видел суть проблемы.

– Как понимать – ошибочный? – спросил он. – Я не мог сделать ошибку, я привык по три раза проверять все данные.

– Нет, вы здесь совсем ни при чем! – успокоил я Гельмута и обнял его за плечо. – Виновата фирма, которая по неизвестным мне причинам поменяла банковские реквизиты.

– Едем в торгпредство! – решительно сказал Гельмут и зашагал на главную улицу, размахивая рукой: – Такси!

Когда мы ехали в машине, Гельмут счел нужным снова меня предупредить:

– Стас, в торгпредстве работает сын моего старого друга. Я не хотел бы, чтобы мы с вами говорили о нашем деле слишком громко.

– Я готов обмениваться с вами записками.

На входе в торгпредство молодой человек из службы безопасности преградил мне дорогу с намерением обыскать мои карманы, но Гельмут отмахнулся от охранника, как от мухи, и сказал по-немецки:

– Этот человек со мной!

Мы прошли по коридору, в котором наши шаги приглушало ковровое покрытие стального цвета. Многие мужчины в белых рубашках, которые встречались нам по пути, знали Гельмута и, вытянув руки вдоль тела, приветствовали его, как солдаты генерала.

Мы остановились у белой двери с латуневой круглой ручкой. Гельмут достал из кармана небольшую связку ключей и открыл замок. Я проследил за его рукой.

– Иди! – пригласил он и распахнул дверь. – Это пока мой дом. Хорошая гостиница стоит очень дорого, – объяснил Гельмут, закрывая дверь. – А в плохую я бы хотел, но не могу…

– Не позволяет ранг, – помог я Гельмуту выразиться более точно.

– Правильно! – кивнул он, опять нацепил очки, сел за стол и стал перебирать бумаги, лежащие на столе. – Сейчас я найду копию платежного поручения… О! Вот она!.. М-м… Я буду переводить на русский. «Восьмое марта тысяча девятьсот девяносто шестой год. Номер четыреста тринадцать. В первой графе «дебет», во второй «сумма»…

Он поднял глаза и увидел прямо перед собой черный ствол пистолета. Не могу сказать, что в глазах Гельмута мгновенно отразился ужас или паника.

– Я не понимаю, что вы делаешь, Стас? – спросил немец.

– Сейчас поймете, – ответил я. – Потрудитесь на секундочку встать!

Немец медленно оторвался от стула. Теперь я мог без затруднений вынуть из его кармана связку ключей. Он с опозданием дернул рукой и требовательно протянул ее ко мне.

– Что вы делаешь, Стас?! Я бы хотел, чтобы эти ключи снова падали мне в карман! – Он еще не мог поверить, что я не намерен шутить с ним, и пытался улыбнуться.

– Чтобы вам больше не было смешно, Гельмут, – сказал я, все еще не опуская пистолет, – то я раскрою вам одну маленькую профессиональную тайну. В Москве сотрудниками службы безопасности задержана Илона. Ее обвиняют в террористической деятельности против России и в убийстве Глушкова. Илона поступила весьма разумно и не стала ничего утаивать. Мало того, Гельмут, она с ног до головы облила вас помоями. По ее показаниям выходит, что вы были главным организатором переброски чеченским боевикам альфа-сульфамистезала.

– Что?! – Гельмут уже не улыбался. Лицо его побледнело. Я стал опасаться, как бы старикан сейчас не хлопнулся на пол.

– Вам лучше сесть, так как я еще не сказал самого главного. Миллион долларов, на который вы, наверное, возлагаете большие надежды, – это бомба замедленного действия. Я сам узнал об этом только вчера. Нам подсунули ментовские, помеченные специальным химикатом купюры, и вам не пронести эти баксы через таможню, какое бы широкое «окно» там ни было. Едва вы приблизитесь к спецконтролю, первый же детектор взвоет, как сирена.

– О, господи! – взмолился Гельмут. – Вы говорите правду?

– Увы, – кивнул я. – Согласитесь, что было бы странно, если бы террористам передали обычные доллары.

Немец хлопал глазами, должно быть, ужасаясь тому, насколько непривлекательно выглядит правда. Я подошел к сейфу, открыл его и вытащил оттуда рюкзак.

– Стас! – простонал Гельмут. – Дайте мне этот мешок!

– Нет, Гельмут, эти бумажки вы не получите. Ваша жадность не знает границ, и даже если вы пообещаете мне выкинуть доллары в сортир, все равно потащите их с собой на таможню. Там вас возьмут, и на первом же допросе вы расскажете обо мне.

– Но что мне делать?

– Уносить ноги. Забудьте про самолет и поезд. Добирайтесь до Владивостока автостопом. Путайте следы. Больше мне нечего вам посоветовать.

– Но я же перевел на ваш счет один миллион двести тысяч марк!