– Ну и что тут нового, если оставить в покое философию и Брюсова? – спросила Кыса.

– Как что нового? – Полина опешила от того, что не смогла донести свою мысль даже до единомышленников.

– Полина, – осторожно сказала Алена, – нельзя нас больше кошмарить просвещением. Что именно ты хочешь сказать?

– Все просто, – подал голос Коля Денисов. – Полина хочет выразить, что мы вспахали целину. Шесть миллионов клиенток существуют не в вакууме. Они общаются с шестью миллионами в квадрате. Это основа переворота в умах всего общества. К этому надо подходить системно, от философских основ до прикладного, бытового уровня.

– А зачем нам менять все общество? – не сдавалась Кыса.

– Зачем? – вмешалась Катька. – Потому что оно уже изменилось, тебя, Кыса, не спросив. А мы стоим на месте. Закупорились, как банка со шпротами, и говорим только сами с собой и с нашими клиентками. Нравится вам слово «просвещение» или нет, но по-другому объяснить, что такое «содержательная пропаганда», я не в состоянии. Всем женщинам в обществе уже пора доносить мысль о необходимости ее постоянного перерождения, о преодолении страха, сидящего в ней с молодости. О депрессии климакса, которую они сами не осознают, ибо на тему наложено табу, и говорить тут, дескать, не о чем. О том, что это порождает не только злобу, но и болезни, включая рак…

– Катя, зачем пятый год повторять одно и то же?

– Затем, что мы все пять лет разговариваем сами с собой. – Катька хлопнула ладошкой по столу. – Раньше говорить с другими об этом было бессмысленно, не было спроса на такие мысли. Теперь он появился. Шесть миллионов клиенток – это тридцать шесть миллионов пар ушей. В смысле голов, тьфу…

– Столько женщин в стране не наберется, разве что с Колпной, – хмыкнула Кыса.

– Я понимаю, Кыса, что тебе легче уйти в оборону. Потому что просел именно твой участок. И мы собрались, чтобы его вытянуть. – У Катьки появилось то особое выражение лица, с которым она обращалась к бандерасам, посвящая их в служителей новой веры. – Десятки миллионов женщин, глядя на наших клиенток, чувствуют, что по старинке жить нельзя, но не знают, как взяться за переустройство своей жизни. С одной стороны – шесть миллионов совсем других женщин, с другой – прежняя зависимость основной их массы от мужчин дома, на работе, идиотские этические стереотипы, которые пришла пора ломать…

– Не будем о просвещении, это яблоко раздора, – вмешалась Степанова, – не вижу ничего худого в том, чтобы доносить наши идеи всеми возможными способами. Призывы на уровне: идите, мол, в акционерное общество женщин «За Гранью», чтобы оставаться молодыми, красивыми и приумножить ваши деньги, работают, но переворота в женском сознании они не произведут. Качество предложения должно всегда идти на полшага впереди спроса. Реклама, пропаганда всегда должны иметь латентный, косвенный компонент. И Аристотель сгодится, и, как ее, цэла.

– Ха! И Степанова туда же, – вздохнула Алена. – К кому вы апеллировать-то собрались? К просвещенным клиентам, к неохваченным еще женщинам или вообще ко всему населению? У вас все в кучу.

– Знаешь что, Алена, ты слишком многое воспринимаешь в штыки в последнее время. – Катькино раздражение достигло уровня, грозящего превратить заседание правления в свару. «Фактор Мэтью» явно сквозил за словами «в последнее время». – Пришло время апеллировать ко всем. Устраивает тебя такой ответ? К каждой группе на своем уровне, вряд ли ты этого не понимаешь. Но для тебя и Кысы углубление понимания женщинами устройства общества лишь повод посудачить под шабли и мартини…

– Кстати, мартини уже до смерти хочется, – вздохнула Кыса.

– Опять «ша́баш», – бросила Степанова, но Катька уже взяла себя в руки.

– Беру назад шабли и мартини. У Полины на одном листке все сказано. Слегка в кучу, ну и что? Нужны новые формы работы с целевой аудиторией, потому что она расширяется, а главное, развивается. Требуется апелляция к массам и одновременно к интеллектуалам. Пусть женщины, которые не глупее нас с вами, сами подумают, прав ли Аристотель и что им дает вся европейская философия права и этики. Другим нужны простота и доходчивое объяснение на пальцах. Например, про Лилит, которую заставляли спать снизу. Всем необходима правда. Не меньше правды всем нужно, чтобы это было весело. Убойность, сатира, гротеск. Перфоманс, черт возьми. Наше слово должно преподноситься во всех возможных формах, и «цэлу» можно использовать, и цитату Брюсова, и многое иное. Бери, Кыса, протокол сегодняшнего собрания и Полинин листок и думай вместе с Владом, что пропаганда нового образа жизни, нового положения женщины в обществе должны быть усвоены всеми женщинами. Не важно, что кто-то всего не поймет, а кто-то поймет не так. Важно, что задумаются и придут к нам за разъяснениями. И помощью! О чем мы спорим?

Тем не менее основательницы галдели еще долго, прежде чем сошлись на том, что то ли логика развития бизнеса, то ли многолетняя умственная работа и диспуты с клиентами все больше складывались, как им и предсказывал Олег Мурлов, в новую общественную идеологию.

Конечно, в прикладном смысле ее можно было называть новой стратегией брендинга, но идти на новый круг мозгового штурма и обсуждений Совет директоров уже был не в состоянии.

Влад Кумановский был брошен на телевидение, ибо дружил с руководством основных каналов. Несколько популярных talk-show, посвященных разбору семейных склок, дележке детей, убийств на почве и семейного травматизма, коренным образом изменилось при помощи участия в них акционеров-основательниц и отборных, медийно узнаваемых ВИП-клиентов. Их участники спорили, как убедить общество признать, что женщина – не просто ровня мужчине, а властительница мира, ибо на ее ойкономике, то есть доме, на ее способности к мультитаскингу вся гармония этого мира и покоится.

Появились сериалы, в которых героини совершали метаморфозы своего понимания мужчин – в зависимости от законов жанра фильма при помощи разума, чувств или интриг, – и в итоге завоевывали мир. Кыса шуровала в издательском деле. АОЖ «За Гранью» купило контрольные пакеты в двух крупных издательствах. Кысе и Ирине пришлось вновь кланяться в ноги Косте и Вадиму, зато теперь Совет директоров обсуждал на своих заседаниях, помимо всего прочего, новые издательские планы холдингов.

– Я не желаю, чтобы мы кормили нашего читателя продуктами массовой поп-культуры, – заявляла бескомпромиссно Полина.

– Ты хочешь «Четвертый сон Веры Павловны» издавать в кожаном переплете с золотым тиснением? – спрашивала Кыса. – Нас Костя с Вадимом пристрелят по итогам года, и заметь, на этот раз их трудно будет винить.

– Глянец тоже можно переориентировать на толкование Ветхого завета, – в тон ей издевалась над Полиной Алена.

– Что вы из меня идиотку делаете, я же не об этом…

– А мы об этом. Мы вам с Катькой не мешаем ваши теории создавать, вернее, надергивать кусочки из всего, что под руку попадается. Ты идеолог, она – президент, это ваше дело. А нам с Кысой оставьте формирование издательских планов. Договорились, что надо разнообразить их содержание. Как мы этого добьемся – это наш вопрос.