Я опускаюсь в кресло.

– Я потеряла это место. Они решили, что я украла идею у Клаудии.

– Вот черт! – Джейд встает и обнимает меня. – Что ты ему сказала?

Я качаю головой.

– Какой смысл что-то объяснять? Я чувствую себя обманутой. Хорошо, что он не сказал Стюарту о собеседовании. Я не могу лишиться еще и этой работы.

Джейд хмурится.

– Что? – вскрикиваю я.

– Мне неприятно это говорить, но у меня плохие новости.

– Что?

– Канал завалили письмами по электронной почте, сообщениями в «Твиттере», по телефону, где только можно… Люди пишут и говорят… ну, что ты выглядела… очень фальшиво.

У меня кружится голова. Майкл прав. Публика обожает видеть, как кумиры падают с пьедестала.

Я смотрю на Джейд и не верю своим ушам.

– Стюарт и Присцилла хотят встретиться с тобой утром. Я сказала Стюарту, что увижусь с тобой вечером. Решила, тебе лучше услышать от меня.

– Просто великолепно. Ведь именно Стюарт и Присцилла толкнули меня на это самобичевание!

Джейд берет меня за руку.

– Я знаю, Аннабель, знаю. – Она делает глубокий вдох. – И еще одна новость, дорогая. Помнишь жениха Клаудии, Брайана Джордана?

– Да.

– Так вот, он продлил контракт с «Сэйнтс» еще на два года. Сегодня слышала в новостях.

У меня отвисает челюсть.

– Не может быть. Клаудия сказала, что его переведут в Майами.

– Он никуда не уезжает, дорогая моя. И Клаудия тоже.

Как и приказано, утром следующего дня я вхожу в кабинет Присциллы.

– Доброе утро, – говорю я ей в затылок, переступая порог.

– Закрой дверь. – Даже не взглянув на меня, Присцилла продолжает печатать. Сидящий тут же Стюарт коротко мне кивает. Я опускаюсь на стул напротив.

Еще минуту мы слушаем стук клавиш ноутбука, наконец кресло Присциллы поворачивается, и она садится к нам лицом.

– У нас проблемы, Анна. – Она протягивает мне номер «Таймс-Пикаюн» со статьей Брайана Мосса на первой странице. Я вижу заголовок: «Анна Фарр заигралась». Я закрываю глаза.

– Послушайте, я все объясню зрителям…

– Нет, – перебивает меня Присцилла. – Никаких извинений, объяснений, комментариев. Через пару недель все забудется.

– И ни с кем это не обсуждай, – вступает в разговор Стюарт. – Ни с журналистами, ни с друзьями. Будем пытаться минимизировать негативные последствия.

– Ясно, – киваю я.

Выйдя из кабинета, я дрожащими руками достаю телефон. Два сообщения и три пропущенных вызова. Одно от Майкла: «Позвони мне. Срочно».

Черт! Конечно, он уже видел газету.

Закрывшись в гримерке, набираю его номер. Не сомневаюсь, на этот раз он ответит быстро. Разумеется, я оказываюсь права.

– Майкл, – произношу я, чувствуя, как дрожит мой голос. – Ты, наверное, уже в курсе. На меня напали мои же поклонники.

– Что ты наделала, Анна? Все наши усилия рухнули в одно мгновение.

– Послушай. – Я нервно кусаю губы. – Все же это не Армагеддон. Присцилла и Стюарт предложили мне затаиться на некоторое время. Через пару недель все забудут о произошедшем.

– Тебе легко говорить. А как быть мне? Я не могу затаиться.

Меня задевает ехидство в его голосе. Впрочем, чего я ожидала? Для меня не новость, что он беспокоится больше о себе, чем обо мне.

– Прости, Майкл. Я совсем не хотела…

– Я предупреждал тебя, Анна, говорил, что так будет, но ты меня не слушала.

Майкл прав. Он предупреждал. И все же, несмотря на гнев любимого человека и зрителей, я считаю, что поступила верно. Я не смогла бы жить с чувством стыда за то, что выбрала для себя роль великодушной дочери.

– Мы увидимся в выходные?

Майкл молчит секунду, две, три… Я понимаю, он взвешивает все за и против.

– Да, – наконец говорит он. – Встретимся завтра.

– Хорошо. Значит, в пятницу?

Отключившись, я опираюсь локтями в стол и обхватываю голову руками.

Через двадцать лет наконец-то все разрешилось. Почему же у меня такое чувство, что меня вываляли в грязи?

В студии много свободных мест. Может, виной всему мое разыгравшееся воображение, но, кажется, те, кто пришел, настроены весьма враждебно. Сегодня мой гость пластический хирург, специализирующийся на удалении татуировок. Он называет татуировку брендингом самого себя. При слове «бренд» я вспоминаю Майкла. Меня так и подмывает спросить врача, как мне избавиться от собственной татуировки – клейма двуличной женщины.

Шоу идет своим чередом, и вскоре я спускаюсь в зал, чтобы дать зрителям возможность задать вопросы и высказать свое мнение. Большая часть поспешно поднимается с мест и покидает студию, лишь махнув рукой или подняв вверх большой палец.

– Итак, – неестественно бодро произношу я. – Что вы думаете о деятельности доктора Джонса?

Одна из женщин поворачивается в мою сторону. Ее лицо кажется знакомым, я определенно ее видела. Но где? Уже у выхода она останавливается.

– Как ты могла так с нами поступить, Анна Фарр? Сегодня я пришла сюда по одной причине – я заранее купила билет. Ты очень нас разочаровала.

Я с трудом хватаю ртом воздух. Женщина смотрит на меня с презрением, качает головой и удаляется.

Теперь я вспоминаю ее. Именно она схватила меня за руку, когда мы были в ресторане с Майклом и Эбби. Она тогда сказала: «Я ваша большая поклонница, Анна. Каждое утро, благодаря вам, я улыбаюсь».

Все же мне надо было спросить доктора, как избавиться от собственного клейма.

Всю оставшуюся часть дня я пытаюсь убедить себя, что восстание против Анны Фарр скоро закончится. Вопреки своему желанию я все же решаю выполнить распоряжение руководства и не комментирую произошедшее и даже не отвечаю на письма, присланные на электронную почту.

Только в полночь я прекращаю читать, что пишут обо мне в «Твиттере», на меня и так вылили достаточно грязи.

Я плетусь в свой кабинет после весьма заурядного пятничного шоу, когда приходит сообщение от Присциллы с распоряжением явиться в переговорную. Сердце уходит в пятки. Это не предвещает ничего хорошего.

Я переступаю порог, и в помещении вспыхивает свет. Обычно я ощущаю здесь бурление энергии, предшествующее рождению идеи, но сегодня атмосфера кажется мне зловещей. Я словно оказываюсь в камере для допросов и невольно жду, что вот-вот появится дородный офицер, чтобы запутать меня и заманить в ловушку. Я сажусь за стол и беру в руки айфон. Наконец из коридора до меня доносится звук торопливых шагов Присциллы. А где же Стюарт? Он всегда присутствует на моих встречах с руководством. На ум приходит еще одна пугающая мысль.