– Еще?

Он колебался. Рядом с ней он всегда старался особо не пить, чтобы голова была ясная, но все же, она сидела напротив, смотрела на него, и он мог бы.

Позже, однако, пришлось бы за это заплатить, он знал – через несколько дней, в своем пустом, молчаливом доме. С годами Нэйтан обнаружил, что изоляцию, как ни странно, легче переносить на длинных дистанциях. Тогда одиночество становится рутиной, теряет остроту и приглушенной тупой болью уходит на задний план. Его первоначальная тоска по людям тоже трансформировалась. Может быть, когда-то в обществе других он и чувствовал облегчение, но сейчас оно только оживляло сложные эмоции, с которыми ему потом придется очень долго иметь дело, когда никого уже давно рядом не будет. Всякий раз восстановление давалось все труднее, и ему требовалось все больше времени, чтобы прийти в норму, если, конечно, это можно так назвать. И если ему было так плохо после общения с людьми вообще, то лучше не представлять, что будет после Ильзы. Как бы он этого ни хотел, а желание это было большое и глубокое, он просто не мог так над собой издеваться.

Он посмотрел на нее, они послушали тиканье часов, он вздохнул:

– Нет, но спасибо.

Она проследила за тем, как он поднялся, и внезапно она выглядела такой одинокой. Он задвинул стул.

– Мне сейчас лучше пойти поговорить с Ксандером, – и это была правда.

Ильза смотрела на стол перед собой, потом кивнула.

– Он, похоже, сильно волновался.

– Он что-нибудь тебе говорил?

– Нет. Меня здесь днем почти не было. Я его и не видела.

– Вот как? – Он пытался звучать непринужденно. – И что ты делала?

Ильза пожала плечами, и красная пыль проникла глубже в складки одежды.

– Мне нужно было выбраться отсюда. Я взяла общую машину и поехала покататься.

Он нахмурился.

– А что не так с твоей?

Она как-то странно удивилась.

– Она очень ненадежна. Я уже застревала с ней несколько раз.

– Неужели Гарри с Кэмом не смогли ее починить?

– На время, но потом с ней всегда случалось что-нибудь еще.

– Хочешь, я посмотрю? Хотя, конечно, если они ничего сделать не смогли, вряд ли я могу что-то обещать.

Ему показалось, что он уловил в коридоре какое-то движение, и они оба посмотрели в пустой дверной проем. Никто не появился. Ильза снова смотрела на него с каким-то необычным выражением.

– Ну, почему нет? – проговорила она. – Спасибо. Она в маленьком гараже.

– Нет проблем. – Нэйтан отошел на шаг назад от стола. Спроси. – И куда ты в итоге ездила?

Взгляд Ильзы снова метнулся к двери. По-прежнему никого.

– Не рассказывай остальным.

– Хорошо.

– Я ездила к могиле стокмана. Хотела немного побыть одна, подумать о Кэмероне. Завтра на похоронах все эти люди будут ходить туда-сюда, обсуждать его… – Она опустила взгляд. – Мне кажется, что Кэм – тот Кэмерон, которого я знала, потеряется во всем этом. Ты понимаешь?

Нэйтан кивнул. Может, они и хоронили завтра его брата, но он осознавал, что все равно то и дело ждет, чтобы Кэм появился из-за угла. Невозможно было поверить, что человека, с которым они вместе росли, и ругались, и которого он по-своему любил, больше здесь нет. Что эта глубокая яма снаружи – для Кэмерона.

– Да, – произнес он наконец. Он посмотрел на Ильзу, на ее глаза под тяжелыми веками и на исполосованный пылью воротник. – Я тебя понимаю.

Дверь в комнату Ксандера была закрыта.

Нэйтан постучал.

– К тебе можно?

Нет ответа. Он подождал, потом все же вошел. Его сын лежал на кровати с книгой. Он едва взглянул на отца.

– Ты вернулся.

Нэйтан сел на край постели.

– Прости, что так долго.

Ксандер упорно смотрел в книгу неподвижными взглядом, потом уронил ее на грудь.

– Ты провел свой эксперимент? – голос был недружелюбный.

– Да.

– И как, ты видел флаги с дороги?

Два из трех.

– Не каждый раз.

– И что это значит?

– Не знаю.

Ксандер плюхнулся назад и снова взял книгу.

– Бабушка сказала, что ты волновался.

Нет ответа.

– Слушай, мне правда жаль.

Ксандер смотрел в книгу. Нэйтан ждал так долго, как смог, но на этот раз первым прервал молчание.

– Я вовсе не собирался…

– Все нормально. – Ксандер перевернул страницу.

– Но я же вижу, что нет. Ненормально, если ты расстроен.

Нет ответа.

– Ксан…

Ксандер издал раздраженный звук.

– Да что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Я читаю.

– Я хочу…

– Чего?

– Не знаю. Все наладить.

Ксандер перевернул еще страницу.

– Можешь не беспокоиться. С тобой бесполезно спорить. Мама права. Ты всегда такой.

– Да какой такой?

Ксандер покачал головой.

– Забудь.

– Ксан, ты можешь мне сказать…

– Нет. – Его лицо теперь полностью закрывала книга. – Делай что хочешь. Мне уже плевать.

Нэйтан ждал. Тянулись долгие минуты. Наконец, Ксандер перевернул очередную страницу, и Нэйтан встал и вышел.

Внедорожник Ильзы был, как и полагается, покрыт толстым слоем пыли. Эта была единственная машина в гараже, и кто-то уже успел сложить перед ней пирамиду из пустых ящиков. Похоже, они были здесь давно. Интересно, сколько уже Ильза не ездит на своей машине? Нэйтан раздумывал об этом, выуживая ключи в ногах водительского сидения.

В машине ему пришлось отрегулировать кресло, что тут же напомнило ему точно такую же сцену в брошенном «Ланд Крузере» Кэмерона. По-прежнему понятия не имея, что с этим делать, он отодвинул эту мысль и попробовал двигатель. Тот слегка запнулся, потому что машина застоялась, но ожил и завелся. Нэйтан слушал его гул. Чистый и равномерный.

Он включил лампочку, чтобы лучше видеть в сумерках, и открыл капот. Нагнулся поближе и начал все по очереди проверять, начиная с мест самых типичных поломок и по убывающей. Через час он лежал на спине под кузовом с фонарем в руке и проверял шасси, зная ничуть не больше, чем вначале.

Пока он работал, мысли вертелись вокруг Ксандера и оживили многолетнее выгоревшее воспоминание о том, когда ему было восемь лет. Они ночевали в спальных мешках в его машине, это был первый раз, когда Ксандера оставили с ним одного, и проснувшись, Нэйтан обнаружил, что сына рядом нет. Он лежал, надеясь услышать звук струи, долетевшей до твердой почвы, или шуршание пакетов с хлопьями. Не услышав ничего из этого, и вообще ничего, он позвал. Никто не ответил.