Последнее, о чем он успел подумать, — почему у склонившейся над ним головы совсем нет лица.

— В наше время разбойники никуда не годятся, — прошептал чей-то голос в темноте, когда вода болотной трясины сомкнулась над телом маленького человечка. — К сожалению, еще одно послание не будет доставлено служителям Змеи.

— Потом будешь злорадствовать, — промурлыкал другой голос, который стал выше, когда горло его обладателя изменило длину и форму. — Мы теперь далеко от «Фляги», и если мы избавили их от змей, то остались еще волки Серебряного Древа, с которыми придется сражаться. Поспешим!

В ответ раздалось рычание, и крупный кот прыгнул в воздух, захлопал крыльями, которые еще продолжали расти, и понесся к звездам. Сокол, который пролетел мимо него, издал глубокий вздох, и этот вздох был до странности похож на человеческий.

И все же чем-то отличался от него.

Эмбра снова зевнула, чуть не окунув нос в кружку, которую толстый и суетливый хозяин принес ей, не слушая возражений. Потом она запрокинула голову, и длинные, грязные волосы водопадом рассыпались по ее плечам.

— Боги! Как я устала! Кто-нибудь, покажите мне лестницу, ведущую к постели.

Еще полсвечи назад эти слова вызвали бы поток непристойных шуток и бурный энтузиазм у дюжины мужчин в шумном зале. Но было уже очень поздно или очень рано, если посмотреть с другой стороны, и по лестнице уже прошагало много спотыкающихся ног. Другие посетители храпели за своими столами или откинулись на спинки стульев и уже начали медленно сползать на пол. Падение могло их разбудить, но не обязательно. Одна из кабинок была все еще занята: кто-то только что явственно произнес в ее невидимой глубине:

— Не знаю, кого ты ждешь, Уэлдрин, но они не придут, так что перестань метаться!

За теми немногими столами, где гости еще бодрствовали, сидели пары тихо перешептывающихся купцов. Они уже давно отставили в сторону свой эль и речную форель с горячим хлебом и начали обсуждать сделки, которые удаются лучше всего, если поблизости есть уши, которые могут их услышать. Эти пары размещались в дальних, самых темных углах похожего на пещеру зала, вдали от навевающих сон углей очага и висящих рядом с ним фонарей.

Банда Четырех сидела почти прямо под одним из таких фонарей, у стола с остатками обильного ужина из кабана под мятным соусом и жареного фазана, а также дюжины различных сортов обжигающих маринадов. Три пустых графина и кувшин возвышались, подобно усталым часовым, среди мисок, блюд и длинных вилок.

Зевала не одна Эмбра.

— Госпожа, пожалуйста, прекратите, — сонно произнес Ролин, вцепившись в полупустую кружку, как будто она могла его поддержать, когда Владычица Самоцветов снова зевнула.

— Лучше нам подняться наверх, — проворчал Хоукрил, глядя на Сараспера.

Старик молча сидел над пивной кружкой и, судя по всему, крепко спал с открытыми глазами. Латник толкнул целителя локтем и тут же вынужден был поспешно подхватить его, так как тот завалился на бок. Даже когда сильные пальцы сжали его локоть железной хваткой, старик так и не проснулся. Когда воин снова посадил его прямо, Сараспер во сне повернул голову и элегантно всхрапнул или, скорее, рыгнул прямо в лицо Хоукрилу.

Ролин зашелся от хохота, закашлялся и сложился пополам, чуть не стукнувшись лбом о стол. Эмбра приподняла брови, а потом взглянула на Хоукрила и резко бросила:

— В самом деле.

Не ожидая ответа, она перекинула ноги через подлокотник кресла с высокой спинкой, чтобы не утруждать себя отодвиганием его от стола, и встала, слегка покачиваясь от усталости.

— Ролин, — сказала она, — тебе придется бросить то, что осталось, если ты не хочешь провести ночь здесь, за столом.

— Госпожа, — обратился к ней Хоукрил, поддерживая целителя одной рукой, а другой потянулся к продолжающему кашлять парню, — правильнее сказать «то, что осталось от ночи». Остались только последние два бармена, даже хозяин уже ушел, и до рассвета всего три свечи.

— Прекрасно. Горе той служанке, которая попытается разбудить меня утром, — предупредила Эмбра и зевнула.

Хоукрил рассмеялся, неожиданно представив себе разъяренную со сна Эмбру, превращающую веселую, пышногрудую служанку в жабу, и пошел к лестнице впереди всех.

Они сняли комнаты в конце верхнего коридора, без сомнения, холодные, темные и продуваемые насквозь, но зато более безопасные и тихие, чем комнаты ближе к лестнице. Дверь в одну из них со стороны коридора была заперта и закрыта на засов, а дверь в соседнюю комнату осталась незапертой, так что любому непрошеному гостю, пожелавшему добраться до Эмбры, пришлось бы пройти через комнату, где будут храпеть трое мужчин. Хоукрил ляжет поперек двери в коридор, с мечом под боком, а Сараспер ляжет у двери Эмбры.

Эмбра в полумраке оглядела свою маленькую комнатку. Обстановка скудная, но есть кровать, ночной горшок и ледяная вода для умывания наутро, а это в данный момент было самым важным для нее.

Действительно, в комнате было очень холодно, и кровать, несомненно, кишела крохотными кусачими насекомыми. На мгновение Эмбра заколебалась: не завернуться ли ей просто в свой плащ, упасть на кровать и впасть в желанное забытье. Но тут она подумала о том, что потом ей предстоит провести много дней, выискивая насекомых в складках плаща, и Краер, глядя на то, как она чешется, будет с насмешливым энтузиазмом предлагать ей свою помощь, если опять вернется оттуда, куда его перенесли. Лучше уж завернуть одежду в плащ и подвесить ее подальше от кровати, а утром просто стряхнуть с себя насекомых. Поэтому девушка вздохнула и начала дергать завязки и расстегивать пуговицы.

Она стояла обнаженная и дрожащая возле кровати, потом запустила пальцы в свои спутанные и грязные волосы, чтобы расчесать их, насколько это возможно. Боги, в них тоже будет полно насекомых! Госпоже Серебряное Древо не хотелось вылезать из сапог: когда ее ступни коснутся вытертого коврика, холод по-настоящему одолеет ее.

Вот так и получилось, что, задув лампу у кровати, Эмбра была еще обутой и гораздо менее сонной, чем хотела бы. В этот момент по другую сторону двери в комнату ее спутников раздался мощный грохот. Волшебница резко обернулась.

— Ястреб? Сараспер? Что…

За грохотом последовали ругательства, которые вырываются у мужчины, когда он одновременно разозлен и занят делом, требующим от него напряжения сил. Потом зазвенел выхваченный из ножен меч.

Эмбра потянулась к дверному засову, но тут услышала шепот у второй двери, запертой, которая выходила в коридор. Голос был ей незнаком.

— Госпожа Эмбра? — сказал кто-то. — Госпожа Серебряное Древо? Вы здесь?

Она осторожно прокралась через комнату и остановилась в трех шагах от двери, потом негромко спросила:

— Кто там?

Ответ был неожиданным. Ей навстречу вырвался стальной клинок, сверкающий в лунном свете, острое лезвие длинного, тонкого меча, который со злобной силой вонзили в щель между дверью и косяком.