— Несколько раз. Но мне никогда не наскучит это слышать.

— Бойтесь своих желаний! — Снова улыбнувшись и снова блеснув голубыми глазами, Лео свернул в следующий проход. Узкий коридор с выщербленным полом тонул во мраке, и я не видела перед собой даже собственных рук. Оставалось лишь довериться Лео и бездумно следовать за ним, что я с радостью и сделала. — Осторожно, ступенька!

Послышался скрип двери, и я споткнулась о низенькую ступеньку. Ничего не видя, я поднялась на возвышение и, перешагнув порог, вышла в ночь. Щурясь от света, который по сравнению с оставшейся за нами кромешной тьмой показался очень ярким (луна была хоть и на ущербе, но светила прямо на нас), я обнаружила, что мы оказались на просторной рыночной площади за зданием городского совета. Вечером площадь, конечно, пустовала, землю здесь покрывала солома, и поблизости виднелось несколько деревянных яслей и скамеек.

Лео подвел меня к одной из них, и, когда я тяжело на нее опустилась и наконец перевела дух, рассмеялся.

— Прошу меня простить, но мне так хотелось поскорее остаться с тобой вдвоем!

— Я вам безмерно благодарна, сэр, но прилично ли это? Ведь мы абсолютно одни! — улыбнулась я.

Лео вдруг посерьезнел. Его вид прогнал улыбку и с моего лица. Я стала внимательно вглядываться в него, желая запечатлеть в памяти эту минуту на всю жизнь.

— Алиса. — Лео опустился на колени возле меня. «Не испачкает ли он себе колени?» — вдруг отчего-то пришло мне в голову. — Дорогая Алиса, дай мне, пожалуйста, свою руку.

Я, трепеща, повиновалась.

— Дорогая, нынче вечером я получил удивительнейшее послание от мамы с наилучшими пожеланиями.

— Как великодушна Ее Величество, — машинально ответила я, с одной стороны желая, чтобы он поскорее переходил к делу, но с другой — продлить еще это сладкое мгновение, когда свет любви в его полных надежды, задумчивых глазах тихой радостью заполнял все страждущие, пустые уголки моего сердца.

— Да… она знает теперь, как… с какой нежностью… я отношусь к тебе. Я сообщал ей об этом с великой осторожностью. Боюсь, я был слишком скучным корреспондентом, ибо писал лишь об одном предмете. О тебе.

— О, стоило ли вам докучать королеве рассказами обо мне?

— Это еще не все — я привлек на свою сторону и других лиц.

— Вот как?

— Да… Я не доверил наше счастье лишь собственному беспомощному перу. Именно об этом мы с мистером Рескином недавно и толковали. Я попросил их с Даквортом — они ведь ваши давние друзья — написать маме. Эти люди пользуются ее уважением, и она знает, какого высокого мнения они о вашем отце, знает об их давнем знакомстве с вашим семейством. Я поступил разумно, вы со мной согласны?

Что произошло? Словно облако заслонило луну или это страх еще больше омрачил ночь, пронзив меня холодом до самых костей? Однако я поспешила себя утешить: ведь если б королева не дала ему повода надеяться, Лео не стоял бы сейчас возле меня на коленях. Что такого в конце концов мог сказать мистер Дакворт? Он приятный человек. Кроме того, он ближайший друг мистера Доджсона.

А мистер Доджсон великодушен, я прочла это в его глазах. Он желает мне счастья… «Да будем мы счастливы»…

— О, Лео! — И все же сердце у меня упало. Почему мистер Рескин не упомянул мне о письме к королеве раньше? Разве не сказал бы он мне этого, если действительно желал нам помочь?

— Что такое, дорогая? У тебя такой расстроенный вид… тебе холодно? Вот, возьми мой фрак… я забыл про твою накидку. — Качая головой, он с выражением милой обеспокоенности — как человек, который рад вдруг оказаться ответственным за другого, — снял с себя фрак и накинул мне на плечи.

— Спасибо, — поблагодарила я, глядя на него снизу вверх.

Руки Лео задержались на моих плечах. Он наклонился и поцеловал меня почти с благоговением. Его губы, его мягкие, полные губы ждали большего. Он сел рядом со мной на скамью и сжал меня в объятиях.

Я, ахнув от неожиданности, чуть отстранилась, мои руки и ноги ослабли, и лишь руки Лео продолжали удерживать меня. Я вдруг почувствовала, что хочу продолжения, и, с жадностью прильнув к губам Лео, ощутила вкус его языка. Моя рука обвила его шею. В животе вдруг возникло какое-то странное трепетание, и я вскрикнула, требуя большего.

И Лео был рад мне дать желаемое. Он склонился и начал наваливаться на меня всем телом, пока наконец я уже не могла больше удерживаться в вертикальном положении. Я отклонялась назад, опускаясь все ниже и ниже, и вот моя спина почти уже коснулась скамейки.

— Я… я… о, дорогая! — Лео вдруг отпрянул, освободился из моих объятий и отодвинул меня за плечи. Руки его дрожали. Он тряхнул головой, словно желая прояснить мысли.

Вглядываясь в его лицо, я все еще желала продолжения, все еще желала обладать им. Я стремилась к такому обладанию, чтобы ничто — ни слова королевы, ни слова мистера Дакворта или мистера Рескина — не могло разлучить нас.

— Да, Лео? — Отчаянно пытаясь выпрямиться, я почувствовала, что мои волосы распустились, и увидела блестевшую на земле возле скамьи бриллиантовую заколку Эдит. С тревогой я взглянула на принца. Мне так хотелось угодить ему.

— Боюсь… нам не стоит заходить слишком далеко… по крайней мере сейчас. Мы должны подождать, моя дорогая. — Лео сжал руки в кулаки и долго сидел так, затем наконец разжал их и снова с улыбкой повернулся ко мне, хотя я заметила, что он все же не смог справиться с тяжелым дыханием.

— О! Да, конечно, я понимаю. — Я действительно понимала, что у мужчин все по-другому: им гораздо сложнее сдерживать страсть.

— Впрочем, надо признать, дорогая Алиса, целуешься ты очень умело. Словно тебя уже целовали раньше, причем неоднократно!

Я знала, что он дразнит меня. Его глаза блестели в ожидании моего ответа, и я ему лукаво улыбнулась:

— Да, целовали… вы же и целовали меня!

— Ах, оказывается, я гораздо талантливее, чем полагал. — Очень осторожно, словно боясь об меня обжечься, Лео положил ладонь на мою руку, и мы так сидели некоторое время молча, пока наше дыхание не успокоилось. — Но ты сбила меня столку. Я, кажется, говорил о чем-то очень серьезном, о деле, важном для нас обоих.

— Да, конечно… продолжайте, пожалуйста. — Я постаралась, чтобы мои слова прозвучали так же непринужденно, как и его, хотя в это время боролась с поднимающейся во мне паникой. Может, я оказалась чересчур нетерпеливой и тем самым отпугнула его? Сознавая, что во многих отношениях равна ему, я всегда держалась с Лео уверенно, но тут вдруг оробела и уже не видела себя на одном с ним уровне. Исполнение моего заветного желания казалось таким близким, что лишило меня способности соображать, принимать решения, действовать.

— Как я тебе уже говорил, я написал маме, и она понимает, кому принадлежит мое сердце. Оно, конечно же, отдано тебе. А сегодня днем я получил от нее послание, весьма обнадеживающее послание…