— Вначале к обществу примкнул мой брат, — сказал мистер Хитер. — Я полагал его чертовски доверчивым, коль он проникся этакой чепухой. Но брат утверждал, что видит мать и отца, которые наблюдают за нами с небес. Вот уж кошмар! — смеялся я.

И что же вызвало в нем перемену? — спросила я. Помешкав, куратор ответил: смерть брата. Я тотчас выразила соболезнование, но он покачал головой и усмехнулся:

— Нет-нет, нельзя так говорить, тем более здесь. И месяца не прошло со дня его кончины, как брат мне явился. Он обнял меня и был реален, вот как вы сейчас; брат выглядел здоровее, чем при жизни, без всяких следов болезни, что уморила его. Он просил, чтобы я поверил. Но я все еще отвергал истину и отмахнулся от его прихода как от некой галлюцинации; потом были еще знаки, но я и от них отмахивался. Просто удивительно, как охотно упрямец от всего отмахивается! Но вот наконец я понял. Теперь брат — мой самый дорогой друг.

— А вы ощущаете вокруг себя духов? — спросила я.

К сожалению, лишь когда они приходят к нему. Он не обладает силой могучего спирита.

— Я улавливаю скорее проблески — «легкий блик, загадочный намек»,[16]как выразился мистер Теннисон, — нежели образ целиком. Если повезет, слышу простенькую мелодию. Другие же слышат симфонии, мисс Приор.

— Но способность видеть духов... — начала я.

— Их невозможно не видеть, если хоть раз с ними встретился! Правда, это еще и небезопасно, — улыбнулся куратор и, сложив руки на груди, дал любопытное пояснение.

Вообразите, предложил он, что девять десятых английского населения обладает зрением, которое не позволяет различать, скажем, красный цвет. Далее он попросил представить, что у меня такое же зрение. Проезжая по Лондону, я любуюсь голубым небом, желтым цветком и считаю мир весьма красивым местечком. Я даже не подозреваю, что свойство моего глаза не позволяет увидеть часть этого мира; когда же некие особенные люди говорят мне, что есть еще один изумительный цвет, я полагаю их глупцами. Мои друзья думают так же. Со мной согласны газеты. Все, что я в них читаю, укрепляет меня во мнении: те люди — дураки; «Панч» даже помещает карикатуры, чтобы продемонстрировать, насколько они глупы! Я посмеиваюсь над рисунками и вполне довольна собой.

— Потом однажды утром вы пробуждаетесь, а за ночь ваше зрение само исправилось, — продолжил мистер Хитер. — Теперь вы способны увидеть цвет почтовых ящиков, губ, маков и вишен, мундиров гвардейцев. Вы различаете все прелестные оттенки красного: малиновый, алый, рубиновый, киноварь, телесно-розовый и румяный... Поначалу от удивления и страха вы скрываете свою способность. Потом рассказываете о ней друзьям и близким, которые смеются над вами, а затем хмурятся и отправляют вас к акушерке или мозгоправу. Способность видеть изумительный алый цвет станет для вас тяжким бременем. Но скажите, мисс Приор: разве можно видеть мир лишь синим, желтым и зеленым, после того как различил в нем красный цвет?

С минуту я молчала, ибо его слова заставили меня призадуматься, а потом вместо ответа сама спросила:

— Если в девушке с рождения заложено то, о чем вы говорите? — Конечно, я имела в виду Селину. — Если она всегда видела красный цвет? Что ей делать?

— Искать себе подобных, — тотчас ответил мистер Хитер. — Они подскажут и уберегут от опасностей, которые таятся в ней самой...

Общение с духами, сказал он, процесс чрезвычайно серьезный и еще не до конца понятый. Девушка, о которой я говорю, осознает, что ее тело и душа подвергаются всяческим изменениям. Ее подвели к порогу иного мира и предложили заглянуть в него, однако там наряду с «мудрыми проводниками», готовыми дать совет, поджидают «духи, обуянные низкими страстями». Последние могут выглядеть очаровательными и добрыми, но хотят лишь одного — использовать ее в своих целях. Она им нужна, чтобы пробраться к суетным ценностям, которых они лишились и по которым тоскуют...

И как же уберечься от подобных духов? — спросила я. Нужно быть осторожной в выборе земных друзей, ответил куратор.

— Ах, сколько юных дам впали в отчаяние — и даже безумие! — из-за неверного применения своих способностей! Их просят вызывать духов для забавы, а этого нельзя. Слишком часто спиритов уговаривают сесть в бездумно подобранный круг, а это их утомляет и разрушает. Их подстрекают общаться с духами в одиночку, а хуже этого ничего быть не может, мисс Приор. Я знавал одного молодого человека, вполне благородного происхождения, с ним меня свел приятель, больничный священник. Юношу с перерезанным горлом доставили в больницу полумертвым, и он сделал моему другу любопытное признание. Он был «переписчик» — слыхали вы подобный термин? Дружок-охламон подбил его сесть с бумагой и пером, и через какое-то время рука юноши сама собой стала записывать послание от духа...

Этим впечатляющим трюком, сказал мистер Хитер, в разумных пределах пользуются многие спириты. Однако наш молодой человек благоразумием не обладал. Он в одиночку стал принимать послания и обнаружил, что те посыпались как из мешка. По ночам его будили. Не давая спать, его рука дергалась на одеяле, пока он не вставлял в нее перо, и тогда принималась писать на бумаге, стенах и даже его собственном обнаженном теле. Она угомонялась, лишь когда на пальцах вздувались волдыри. Поначалу юноша считал, что послания идут от покойных родственников...

— Но определенно никакая добрая душа не станет этак истязать медиума. Сообщения были проделкой одного подлого духа.

В конце концов дух себя обнаружил, причем невероятно кошмарным образом.

— Он явился в облике жабы и проник в тело юноши вот здесь... — мистер Хитер коснулся своего плеча, — на стыке шеи с телом. Оказавшись внутри, дух обрел над молодым человеком полную власть. Он подстрекал юношу на кучу подлостей, и тот, мисс Приор, не мог воспротивиться...

Это была мука. Наконец дух стал подбивать юношу, чтобы тот бритвой отсек себе палец. Молодой человек взял бритву, но полоснул себя не по руке, а по горлу...

— Понимаете, он хотел изгнать духа, в результате чего оказался в больнице. Жизнь ему спасли, но он по-прежнему был в лапах духа-маньяка. Прежние дурные привычки вернулись, и юношу объявили душевнобольным. Полагаю, ныне он пребывает в сумасшедшем доме. Бедняга! А ведь все могло обернуться совсем иначе — вы понимаете? — если б только он искал близких себе людей, кто дал бы ему разумный совет...

На последних словах мистер Хитер понизил голос и посмотрел на меня весьма многозначительно — полагаю, он догадался, что я имела в виду Селину Дауэс, поскольку так ею заинтересовалась в свой прошлый визит. Мы помолчали. Казалось, мистер Хитер ждет, чтобы я заговорила. Но я не успела — нам помешала мисс Кислингбери, которая возникла в дверях читальни и позвала коллегу.

— Сию секунду, мисс Кислингбери! — откликнулся мистер Хитер и, накрыв мою руку своей, прошептал: — Мне бы хотелось продолжить наш разговор. А вам? Непременно приходите еще, ладно? И хорошо бы, когда я поменьше занят.