– Зачем?! А затем, мой дорогой, что я его не убивала. И тебе это доподлинно известно. Тебе и твоей акушерке-коновалке и зоотехнику в одном лице. Как ведь вы все тонко рассчитали. И главное – быстро. Решение пришло само собой, так ведь, подруга дорогая?! Увидели меня в ресторане с крутым мужиком. Я ведь только потом вспомнила, что видела Андрюхину вытянувшуюся физиономию за столиком, стоявшим через три ряда от нашего. Женщину-то, тебя то есть, разглядеть не удалось – сидела спиной ко мне. А вот его вспомнила… правда, поздновато. Так как тебе это пришло в голову, Нина? Это ведь целиком была твоя идея, не так ли? Твоя, и ничья больше! Андрей, он от рождения трус. Зайчиков плюшевых собирает, уписаться можно от умиления! А человека убил…

– Это не я!!! – взвизгнул Андрей и неожиданно сделал резкое движение по направлению к креслу, в котором сидела его бывшая супруга.

И это она предвидела, поэтому лихо и без лишней суеты достав пистолет из поясной сумочки, почти уперла ему его в лоб.

– Отойди к стене и руки за голову! – скомандовала она и едва не рассмеялась. Так чего доброго и под крепкого орешка закосить недолго. То-то Атаманов осерчает, это ведь его стезя – быть крутым и непонятным. А ее… – Так что, Нинок, колись давай, пока без протокола!!!

Господи, боже ты мой, слышали бы эти ее речи ученики! То-то торжествующего свиста было бы. Она могла поставить двойку по поведению за практически безобидное словосочетание «мразь кончучая», а тут такое…

– Ты – убийца!!! – Нинка тяжело вздымала свою почти плоскую грудь и, задыхаясь, без устали бубнила: – У тебя пистолет – ты убийца. Ты всех убиваешь! Убийца! Ха-ха-ха…

Ее истеричное ржание было совсем некстати, учитывая ситуацию и время суток.

– Заткни ее, – указала Настя Андрею пистолетом на заходившуюся от хохота подругу. – И побыстрее.

Андрей потоптался нерешительно на месте. Потом развернулся немного и… со всего маху ударил Нинку по щеке.

– Заткнись, сука!

Настя могла поклясться, что такого удовлетворения на его лице она не видела прежде никогда. Нинка пискнула пару раз и затихла.

– Итак, перейдем к делу… – Настя, поигрывая пистолетом, направила его дуло прямо в перекошенную физиономию Андрея и выстрелила вопросом. – Ты?

– Что? – икнул он и осел на пол.

– Ты это сделал или она?

– Я ничего не делал, все она!!! Настя, милая, поверь мне!!! Ей пришла в голову эта бредовая идея!!! Разве бы я смог, ты же меня знаешь!!!

Он бормотал без устали одно и то же, размазывая сопли по лицу и отчаянно мотая головой из стороны в сторону. Нинка же в отличие от него сидела немым изваянием, не опускаясь даже до презрительных взглядов.

– Ты – придурок! – лишь единожды фыркнула она, даже не повернув головы в его сторону. – Она взяла тебя на понт, а ты и раскололся, как орех…

Экс-супруг мгновенно стушевался, сбивчиво что-то забормотал. Что именно, Насте разобрать не удалось. И замолчал…

– Ты не права, – произнесла наконец Настя тоном государственного обвинителя и сурово свела брови к переносице. – Я догадалась об этом. Не сразу. Не скрою – не сразу. Но догадалась. Ты же знаешь, как бывает: стоит только потянуть за ниточку, и клубочек тут как тут. Хочешь угадать, с какого момента во мне зародилось подозрение? Молчишь, значит, хочешь! Рубашка…

– Какая рубашка? – Андрей непонимающе повращал вытаращенными глазами.

– Та самая, что была на Ваньке в тот памятный ужин. И та самая, что ты подарила потом нашему сторожу. В общем-то это даже интересно – заниматься раскрытием преступления. Представляешь такую картинку: некто высыпает перед тобой огромную кучу кусочков черно-белой картинки-головоломки (с цветными все было бы гораздо проще), а тут черно-белые. Ты их пытаешься сложить, но у тебя ничего не получается. И тут какой-нибудь один вдруг встанет на свое место, и все… Пошло-поехало. Вот так и с этой рубашкой. Она, конечно, уже ни на что не похожа. И пуговицы оторваны, и измята, и не стиралась, очевидно, ни разу. Тот Ванька подобными делами не занимался при жизни, а этому Ваньке недосуг. Но этот ее цвет и шелк… Я всю дорогу мучилась, пока не вспомнила. В тот вечер на Мельнике была эта самая рубашка, а под ней футболка, в которой вы ко мне его подсунули. Зачем рубашонку-то сняли, из жадности или как?..

С импровизированной скамьи подсудимых не раздалось ни звука, лишь отчаянное прерывистое сопение. Настя ненадолго замолчала, затем продолжила свою обвинительную речь:

– Потом, немного позже, когда я вспомнила, где и на ком я видела это произведение английских текстильщиков, все стало проясняться. Как во сне, увидела удивленную донельзя морду бывшего супруга в ресторане. Припомнился замок без единого следа взлома, а кроме тебя, милый, ни у кого ключей не было…

– Его могли открыть отмычкой, – вяло попытался опротестовать данный факт Андрей.

– Могли, но не стали. Тут с вечера к Атаманову кое-кто пытался попасть, так вот отмычкой поработали основательно. Я потом к замочной скважине склонилась и поразилась наличию на гладкой поверхности всевозможных крошечных царапинок. Мои же замки были девственно чисты…

– Эксперт, мать твою! – не удержалась от язвительного замечания Нинка.

– Не нужно быть экспертом, чтобы это понять, – дверь была открыта родными ключами. А тут еще вдруг из ниоткуда всплыл мотивчик. И такой аргументированный, что я, как и многие в подобных ситуациях, аж досаду на себя почувствовала. Ехала и думала: ну как же это я раньше-то!!! Единственное, что меня еще останавливало от окончательных выводов, так это твой партнер, Нинок… Ну никак не хотело мое воображение соединять вас воедино! Все вроде бы сходится: присутствие в ресторане, ключи – это его сторона участия, рубашка, подаренная тобой сторожу, – это твоя сторона. Но в жизни бывают исключения из правил. И это я допускала, по тупости своей надеясь, что каждый из вас действовал самостоятельно, независимо друг от друга. Ну а когда, наконец, имела счастье лицезреть сегодня Андрея у твоей двери, то все сомнения и надежды отпали сразу…

Настя замолчала, напряженно вглядываясь в осунувшиеся лица напротив. Пауза, тягучестью и мучительностью своей сравнимая разве что с тяжким бременем епитимьи, накрыла всех присутствующих. Никто, судя по выражениям лиц, не собирался прерывать этого безмолвия. Во всяком случае, пока…

Каждый чего-то ждал. Настя – их откровений и, разумеется, раскаяния. Андрей – внезапного появления ангела-спасителя, очевидно, в образе собственной мамаши. Нина ждала чуда. Только оно, по ее мнению, могло их всех спасти. Только оно. Андрея, будь он трижды неладен, слюнявый ублюдок, не способный ни на что, – от кары небесной. И ее, Нину, – от скамьи подсудимых. И… Настю.

Эта дурочка просто не понимала, с каким огнем играет, избрав себе роль прокурора. Пусть у нее пистолет, но Нина была готова отдать на ампутацию правую руку по локоть, что пустить его в ход та не сможет. Только бы этот тюфяк осмелился на что-нибудь. Только бы он не оплошал…