Джоанна плакала сама того не замечая, покуда муж не велел ей успокоиться.

— Что хорошего, если вы лишитесь чувств. Ей нужна ваша помощь, а не ваши слезы.

Конечно, он был прав. Джоанна ладонью смахнула влагу со своих щек.

— Зачем они так обрезали ей волосы?

Она наклонилась и осторожно дотронулась до головы Клэр. Густые темно-каштановые пряди едва прикрывали ей уши. Макиннсы определенно стригли их не ножницами, а кинжалами.

«Унижение», — решила Джоанна. Да, они хотели страшно унизить ее, когда издевались над женщиной.

— Чудо, что она еще дышит, — сказал Габриэль. — Сделайте все, что можете, Джоанна. Я хочу, чтобы сейчас сюда пришел отец Мак-Кечни — пусть совершит над ней последние обряды.

Джоанна готова была закричать в знак протеста. Таинство последнего причастия совершается лишь над теми, чьи души уже подошли к порогу смерти. Разумом она понимала, что, конечно, следовало совершить его сейчас же, но ведь эта женщина еще дышала, а Джоанне так хотелось надеяться, что Клэр выживет.

— Это простая предосторожность, — настойчиво сказал Габриэль, добиваясь ее согласия.

— Да, — прошептала она, — это простая предосторожность. — Она выпрямилась. — Я собираюсь более удобно устроить ее здесь.

Она пересекла комнату, чтобы взять кувшин воды и достать чашу из сундука. Габриэль предупредительно передвинул поближе к постели сундук, чтобы она поставила их на него. Он собрался уходить, а Джоанна еще раз торопливо пересекала комнату, чтобы собрать кипу льняных платков. Габриэль дотронулся до щеколды, но вдруг остановился и обернулся поглядеть на свою жену. Теперь она не обращала на него никакого внимания. Поспешно вернувшись к постели, она присела на край и сунула один из платков в чашу, куда перед тем налила холодной воды.

— Ответьте мне на один вопрос, — приказал он.

— Да?

— Вас когда-нибудь били так, как эту женщину? Джоанна, не глядя на мужа, произнесла:

— Нет.

Ожидая ее ответа, он, сам того не сознавая, затаил дыхание. Услышав ее слова, он перевел дух. Тут она уточнила:

— Рольф редко бил меня по лицу или по голове. Хотя однажды он забыл об осторожности.

— А тело?

— Синяки на нем скрывало платье, — ответила она. Она не подозревала, как больно его задели эти слова.

Габриэль был потрясен. Удивительно, как это она решилась вторично выйти замуж. Проклятье! А он еще сразу потребовал, чтобы она доверяла ему! Теперь он чувствовал себя совершенным дураком. Окажись он на ее месте, он с абсолютной уверенностью мог бы сказать себе, что никогда и никому больше не станет доверять.

— У нее не будет шрамов, — шептала Джоанна. — Почти вся эта кровь на лице вытекла из носа. Странно, что он остался цел. А ведь она прехорошенькая, не так лн, Габриэль?

— Ее лицо слишком распухло, чтобы судить об этом, — ответил он.

— Они не должны были обрезать ей волосы! Казалось, что ее больше всего волнует именно это.

— То, что они обрезали ей волосы, было наименьшим злом из всего ими сделанного, Джоанна. Прежде всего они не должны были избивать ее. С собаками и то отходятся лучше.

«И с волами», — подумала она.

— Габриэль?

— Да?

— Я рада, что вышла замуж за вас.

Она была слишком смущена, чтобы смотреть на мужа, делая это признание, и поэтому притворилась чрезвычайно занятой выжиманием из своего платка всех капель воды, до последней.

Он улыбнулся:

— Я знаю это, Джоанна.

Как он, однако, высокомерен, совсем отбился от рук! Но его слова согрели ее сердце. Она покачала головой и с усердием и осторожностью начала смывать кровь с лица Клэр Мак-Кей. При этом она шептала слова утешения. Вряд ли Клэр могла слышать ее, но Джоанне доставляло радость снова и снова повторять ей, что теперь она в безопасности. И еще она обещала женщине, что никто и никогда больше не причинит ей вреда.

Габриэль распахнул дверь настежь и увидел, что весь коридор забит женщинами в макбейновских пледах.

Впереди всех стояла Хильда.

— Мы бы хотели предложить свою помощь в уходе за этой женщиной, — сказала она.

— Отец Мак-Кечни должен совершить над ней последние обряды, прежде чем туда допустят вас, — распорядился Габриэль.

Священник ждал, стоя позади толпы. Услышав заявление лаэрда, он тут же пробился вперед, извиняясь направо и налево. Войдя в комнату, он поспешил к постели больной и извлек из своей сумки епитрахиль — полоску пурпурной материи — и, поцеловав украшенные бахромою концы и шепча молитвы, надел ее на шею.

Габриэль плотно прикрыл дверь и спустился вниз, Колум и Кит ждали его у лестницы.

Вслед за своим лаэрдом они вошли в большой зал.

На полу перед камином Габриэль заметил плед. Его пес отсутствовал.

— Куда, черт возьми, запропастился Дамфрис?

— Бродит где-то во дворе, — предположил Колум.

— Он ушел сегодня рано утром, — прибавил Кит.

Габриэль покачал головой. Джоанна поднимет переполох, если заметит отсутствие собаки. Она беспокоится о том, как заживают ее раны.

Он вернул свои мысли к более важным вещам.

— Колум, созовите всех макбейнцев, — приказал он. — Я хочу, чтобы каждый сообщил мне, что он не трогал Клэр Мак-Кей.

— И вы полагаете…

Кит оборвал себя на полуслове, заметив, как нахмурился его лаэрд.

— Никто из моих воинов не станет лгать мне, Кит! — рявкнул Мак-Бейн.

— А если кто-нибудь признает, что провел ночь с этой женщиной? Что вы сделаете тогда?

— А это уже не ваше дело, Кит. Я хочу, чтобы вы отправились к лаэрду Мак-Кею и рассказали ему обо всем, что здесь произошло.

— Должен ли я сказать ему, что его дочь при смерти, или мне смягчить правду?

— Скажите ему, что над ней совершили отходную.

— И должен ли я сказать ему, что макбейнец…

— Передайте ему в точности то, в чем обвинял нас лаэрд Мак-Иннс, — приказал Габриэль нетерпеливо. — Проклятье! Я хотел бы уничтожить этих ублюдков при первом же удобном случае.

— Если вы так поступите, это будет означать объявление войны, милорд, — заметил Кит.

— Война уже объявлена. Или вы полагаете, что я легко забуду тот факт, что сын лаэрда пытался убить мою жену? — Последние слова Габриэль уже прокричал.

Маклоринский воин покачал головой.

— Нет, милорд. Вы не забудете, и в этом случае я встану рядом с вами.