– Он был твоим другом, Ахман. – Купец пропустил его слова мимо ушей. – Впрочем, я тоже когда-то им был.

– Пар’чин показал тебе копье, – внезапно понял Джардир. – Ты, манерный жирный хаффит, увидел Копье Каджи прежде меня!

– Увидел, – подтвердил Аббан, – и понял, что это такое. Но я не украл его, хотя мог. Пусть я манерный жирный хаффит, но не вор!

Джардир засмеялся:

– Не вор? А кто же ты? Не ты ли обкрадываешь мертвецов и ежедневно торгуешься на базаре?

Аббан пожал плечами:

– Не грех взять то, что никому не принадлежит, а торговля – лишь разновидность битвы, и победителю в ней нечего стыдиться. Другое дело – убить человека… убить друга, чтобы ограбить его…

Джардир взревел и схватил Аббана за горло. Толстый купец хапнул воздух и вцепился Джардиру в пальцы, но с тем же успехом мог пытаться согнуть сталь. У него подкосились колени, он грузно повис на руке, но Джардир продолжал его держать. Лицо Аббана побагровело.

– Не хаффиту сомневаться в моей чести. Моя верность принадлежит в первую очередь Красии и Эвераму и только во вторую – друзьям, какими бы отважными они ни были. А кому принадлежит твоя верность, Аббан? Ты когда-нибудь заботился о чем-то, кроме своей жирной шкуры?

Он отпустил Аббана. Купец, задыхаясь, грохнулся на пол.

– Какая разница? – выдохнул Аббан, чуть отдышавшись. – Без Пар’чина я Красии ни к чему.

– Пар’чин не единственный землепашец на свете. Ни один красиец не знает зеленые земли лучше хаффита Аббана. Ты мне нужен.

Аббан поднял бровь:

– Зачем? – В его голосе больше не было страха.

– Я не обязан отвечать на твои вопросы, хаффит. Ты все равно расскажешь мне все, что знаешь.

– Разумеется, – кивнул Аббан, – но разве не проще ответить на вопрос, чем звать палачей и искать крупицы истины в моих криках?

Джардир взглянул на него, покачал головой и невольно рассмеялся:

– Я и забыл, что ты смелеешь, когда чуешь выгоду. – Он протянул руку и помог Аббану встать.

Аббан улыбнулся и поклонился:

– Инэвера, друг мой. Мы все таковы, какими нас создал Эверам.

На мгновение шелуха лет слетела, и друзья стали прежними.

– Я собираюсь начать Шарак Сан, Дневную войну, – признался Джардир. – Подобно Каджи, я завоюю зеленые земли и поведу их на Шарак Ка.

– Честолюбиво. – В голосе Аббана прозвучало снисходительное сомнение.

– По-твоему, я не справлюсь? Я Избавитель!

– Нет, Ахман, ты не Избавитель, – тихо произнес Аббан. – Мы оба знаем, что если Избавитель и явился, то им был Пар’чин.

Джардир сверкнул глазами, но Аббан смело встретил его взгляд, как будто подзуживал Джардира ударить.

– Выходит, по своей воле ты мне не поможешь.

Аббан улыбнулся:

– Я этого не говорил, друг мой. Война – очень прибыльное дело.

– Но ты сомневаешься, что я одержу верх.

Аббан пожал плечами:

– Север намного больше, чем ты думаешь, Ахман, и населен куда гуще, чем Красия.

Джардир фыркнул:

– Десяток и даже сотня северных трусов не чета одному даль’шаруму!

Аббан покачал головой:

– Я ни на миг не усомнюсь в тебе, великом в боях. Но я хаффит и беспокоюсь о малом. – Он пристально взглянул на Джардира. – Например, о запасах еды и воды, без которых не пересечь пустыню. О воинах, которых нужно оставить, чтобы удерживать Копье Пустыни и захваченные земли. О толпах хаффитов, которые должны обслуживать армию, и о женщинах, которые обязаны утолять их похоть. И кто защитит женщин и детей, которых ты оставишь в Красии? Дама? Во что они превратят этот город, пока тебя нет?

Джардир был захвачен врасплох. В его мечтах о завоеваниях подобным пустякам не было места. Инэвера искусно помогала его возвышению, но отчего-то ему казалось, что и она забыла о мелочах. Он посмотрел на Аббана с непривычным уважением.

– Мои сундуки открыты для того, кто способен позаботиться о мелочах, – пообещал он.

Аббан улыбнулся и поклонился, насколько позволил костыль:

– Буду рад служить Шар’Дама Ка.

Джардир кивнул:

– Я намерен выступить через три года.

Он приобнял Аббана, притянул к себе, словно близкого друга, и прошептал ему на ухо:

– И если ты хоть раз попробуешь меня обмануть, как какого-нибудь базарного недотепу, я сдеру с тебя шкуру и сделаю из нее мешок для дерьма. Хорошенько это запомни.

Аббан побледнел и поспешно кивнул:

– Я не забуду.

Джардир зашипел, принимая порез.

– Больно? – спросила Инэвера.

– В Лабиринте приходилось куда хуже, – хмыкнул Джардир. – Но если ты заденешь сухожилие…

Инэвера фыркнула:

– Я знаю, как устроен человек, намного лучше тебя, муж. Это не сложнее, чем вырезать алагай хора.

Джардир посмотрел на серебряный поднос с тонкими полосками плоти, которые Инэвера выкраивала из его ладони. Он пропустил боль сквозь себя, пока Инэвера прикладывала травы к порезам.

– Не понимаю, зачем это нужно.

– В Каноне землепашцев, который мы забрали у пленного вестника, сказано, что плоть Избавителя будет покрыта узорами, от которых подземники бросятся в бегство. – Инэвера отпустила его руку. Джардир поднес ладонь к глазам, восхищаясь безупречной меткой, которую жена вырезала на его коже.

– Они будут действовать? – спросил он, разминая кисть.

Инэвера кивнула.

– Когда я закончу, твой кулак будет крушить алагай лучше самого Копья Каджи.

Джардира охватила дрожь волнения. Сражаться с демонами на равных и убивать их голыми руками… заманчиво!

Инэвера едва закончила перевязывать ему руку, когда в тронный зал вошел Дамаджи Ашан в сопровождении своего сына, Асукаджи, и второго сына Джардира, Асома. Асукаджи и Асом были слишком юны, чтобы носить белые одежды дама, но приходились родней Избавителю, и никто не посмел возразить.

– Избавитель, – поклонился Ашан. – Пришел хаффит с бирками.

Слово «хаффит» он произнес с омерзением.

Джардир кивнул, и в зал вошел Аббан, опираясь о костыль из слоновой кости с ложем в форме верблюда. Инэвера подобралась в ногах Джардира. Следом вошел Дамаджи Альэверак. Пустой правый рукав его одеяния был заколот за спину. По пятам за Альэвераком следовал Маджи, сын Джардира, в бидо най’дама. Альэверак и Маджи встали справа от Трона черепов рядом с Ашаном, Асукаджи и Асомом.