– Ты называла меня Тиаре, – сказал он.

Пальцы Клер, державшие чашку, чуть заметно дрогнули. Движение было настолько мимолетным, что Рэнд ничего бы не заметил, если бы не ожидал чего-то подобного.

– Ты, должно быть, ошибся, – обманчиво безразличным тоном произнесла Клер.

– Нет, не думаю. Стюарт тоже это слышал. А может, ты называла так его. Не знаю. – Рэнд продолжал вглядываться в ее лицо. – Кто это? – спросил он. – Кто это – Тиаре?

– Это цветок, – объяснила она, – Tiare apetahi.

– Я знаю этот цветок, – кивнул Рэнд. – Он растет на Таити… священный белый цветок, который встречается только в тех местах. О нем еще есть красивая легенда… и о девушке, умершей, потому что ее сердце было разбито.

На губах Клер появилась натянутая улыбка.

– Для человека, вся жизнь которого связана с легендой, ты рассуждаешь довольно странно, – мягко возразила она. – Ты не веришь в легенды? Пять лепестков цветка – это ее пять пальцев. Он распускается утром, а вечером уже увядает. А по легенде одна юная красавица влюбилась в сына вождя, но поскольку она не могла стать его женой, то ее сердце было разбито и она умерла.

– Легенда Гамильтонов – Уотерстоунов мне больше по душе. Пираты… головорезы… сокровища.

– И предательство. Не забывай о предательстве.

– Ага, это лучшая часть легенды.

– Ни минуты не сомневалась, что ты это скажешь, – хмыкнула Клер.

«Интересно, – подумал Рэнд, – она что же, решила, что ей удалось увести разговор в сторону?»

– Так что такое Тиаре? – повторил он.

Вместо того чтобы ответить, Клер поднесла чашку к губам и снова сделала глоток.

– Я часто бредила, когда была больна?

– Часто? Не знаю. Нет, ты в основном вспоминала отца, реже – брата. Пару раз звала Стикля.

– О Боже! Итак, доктору Стюарту теперь тоже известно, как я называю своего крестного!

– Да, конечно, только вряд ли он осмелится звать его так. Ах да, как-то раз ты вспомнила Трентона.

– Неужели?

Рэнд не прочел в ее лице ничего, кроме искреннего удивления.

– Один только раз, насколько мне известно.

– Должно быть, мне привиделся кошмар, – сообразила она. – Только в кошмаре мне мог бы привидеться Трентон!

– Так что насчет Тиаре? Клер нахмурилась.

– Почему это так важно для тебя? К тому же я вообще не помню, чтобы когда-нибудь говорила нечто подобное.

– Ты упоминала о Тиаре много раз. И всегда одновременно с тапу.

Клер закусила губу и долго молчала. Ее пальцы, сжимавшие чашку, побелели. Рэнд, бросив в ее сторону взгляд, решил, что еще немного и чашка просто треснет. «А может, полетит мне в голову», – подумал он. И однако, не сделал попытки забрать ее у Клер.

– Знаешь, твои уклончивые ответы и молчание разбудили мое любопытство. Было бы лучше, если бы ты рассказала мне сразу.

Теперь она тоже это поняла. А после его слов признаться стало куда тяжелее.

– Это мужчина? – допытывался Рэнд. – Он что-то значит для тебя? Поклонник, наверное? Кто он? Сын местного вождя?

Клер покраснела. – Нет. Господи, какой вздор!

– Неужели? Неужели ты хочешь, чтобы я поверил, что ни один мужчина на островах никогда не пытался поухаживать за тобой?

– Да… нет… просто с чего ты взял, что его зовут Тиаре? Если хочешь знать, это женское имя.

Брови Рэнда поползли вверх.

– Женское?! Клер кивнула.

– Тиаре… так звали мать Типу. Она была любовницей моего отца.

Молчание Клер подсказало ему остальное.

– А что насчет ее тапу?

– Ее тапу?

– Ее проклятия, – объяснил Рэнд. – Это ведь она наложила проклятие на твои глаза?

Клер сунула чашку с недопитым чаем ему в руки. «Это ведь она наложила проклятие на твои глаза?»

– Возьми это, – заикаясь, пробормотала она. – Пожалуйста!

Только тут Рэнд заметил, как у нее трясутся руки. Он успел подхватить чашку как раз вовремя, иначе Клер выронила бы ее на пол.

– Клер, что с тобой? Она покачала головой.

– По-моему, меня сейчас стошнит. – Подогнув под себя ноги, она уткнулась лицом в колени. Но это мало помогло. Желудок у нее взбунтовался. Клер с трудом проглотила вставший в горле отвратительный комок. Сердце колотилось с такой силой, будто готово было выпрыгнуть из груди. Она вдруг вся стала пунцово-красной, страх судорогой сжал горло так, что Клер едва могла дышать. А оттого, что она не могла выразить это словами, ей стало еще страшнее.

Усадив ее поудобнее, Рэнд положил ее руку на край стола, чтобы Клер поняла, где она. Горло Клер сотрясали рвотные судороги, она дернулась было, чтобы встать, но Рэнд держал ее крепко.

– Уйди… пожалуйста, – с несчастным видом попросила она. Теперь в его объятиях ей было неловко и страшно. И присутствие рядом Рэнда не отгоняло страх, а усиливало его. Вместо того чтобы успокоиться, она чувствовала себя все хуже и хуже. – Уйди же, – шепотом взмолилась она, – прошу тебя!

Рэнд не сомневался в ее искренности, но не понимал, что происходит.

– Я позову доктора Стюарта, – сказал он. Только при этом условии он согласился бы скрепя сердце оставить ее.

Клер покачала головой; тошнота снова подкатила к горлу.

– Я не хочу…

Но это меньше всего волновало Рэнда – он жалел только о том, что поторопился отослать дежурившего у двери матроса. Сунув ей в руки тазик, он крикнул, что сейчас вернется, и, выскочив из каюты, помчался разыскивать Стюарта.

Но когда он вернулся, выяснилось, что Клер заперла дверь.

– Клер, немедленно открой! – Дверь сотрясалась под ударами, но держалась крепко. – Со мной доктор Стюарт! Он хочет осмотреть тебя!

А Клер, стоя возле шкафа, прижимала ко лбу мокрое полотенце. Помотав головой, она ничего не ответила.

Рэнд дал ей несколько минут, чтобы подойти к двери. Потом опять принялся кричать, требуя, чтобы она открыла. Только тут доктору Стюарту удалось расслышать из-за двери ее слабый голос, умолявший оставить ее одну. Покосившись на доктора, Рэнд вопросительно вскинул брови.

– Давайте дадим ей немного времени, – предложил Маколей. – Похоже, наше присутствие нежелательно.

– Вы ведь не видели ее, а я видел! А вдруг лихорадка вернулась?

Доктор задумчиво поскреб подбородок.

– Что ж, даже если так, вряд ли мы сможем ей помочь. Лихорадка должна пройти сама. А лекарство может только облегчить течение болезни, но не вылечить Клер. – Он заметил, что его слова не понравились Рэнду, но и не подумал извиняться. – Тем более что я оставил его в каюте. Она с таким же успехом может принять его сама. Рэнд смерил его хмурым взглядом.