Ганди там, у себя в Индии, всем подал пример, как надо к этим болезням относиться. Среди толп голодных и нищих, что собирались послушать проповеди этого подвижника, было наверняка полно больных со всякими ужасными заразными недугами. Но Ганди было всё нипочём: он без боязни и всегда с улыбкой ходил себе босиком среди этих жутких заразных больных, И заразные болезни отступали: они сами его боялись и ему подчинялись, как вассалы своему повелителю. Но как достичь таких высот? Надо бы почитать книжку о Ганди…

Капи вернулся из уборной.

— Ну что? — бесцеремонно спросил Реми. — Похоже, всё не так страшно?

Капи без лишних слов распаковал свой бэнто и принялся жевать.

— У меня ж лекарство есть закрепляющее, от поноса. Ты прими, когда всё доешь. Я тоже приму — от простуды. Болеть нам сейчас хуже всего.

Капи продолжал молча жевать. Может быть, оттого, что ужасно проголодался, он очень энергично двигал челюстями. Когда кончилась еда, чувство насыщения так и не появилось. Капи вздохнул и принялся за чай. Он посмотрел вверх на свет, бивший через стекло вагонной двери, и обратился к Реми:

— А Фудзи ещё не было? Тут где-то Фудзи должно быть видно.

За Реми сухо ответила молодая женщина, сидевшая напротив:

— Да мы уж её проехали!

Оба удивлённо взглянули на женщину и в знак благодарности слегка кивнули. Губы у неё были в пунцовой помаде, на одной щеке красовалось большое родимое пятно. Рядом с женщиной сидел смуглый мужчина. Рядом с ним, спиной к Реми и Капи, — старухи в рабочих шароварах. Вокруг стояли мужчины в грязных солдатских мундирах. Капи стушевался и умолк. На людях надо помалкивать. Он вспомнил, что обещал это Реми. И ещё Реми велел прикидываться слабоумным.

Оба они молча выпили своё лекарство, потом сели, обхватив колени, и стали дремать, покачиваясь в такт мерному колебанию вагона. Спать они могли сколько угодно. Тем временем поезд, делая частые остановки и шумно громыхая колёсами, всё мчался вперёд. Время было дневное, люди входили и выходили на остановках. На какой-то большой станции с гомоном ввалилась целая орава новых пассажиров. Выходящие особенно громко гомонили и толкались.

У Капи по-прежнему не унимались рези в животе. Однако, наверное благодаря лекарству, острых позывов больше не было. В полудрёме ему привиделось, что он вернулся домой. Спит, как всегда на футоне, постеленном в комнатке площадью шесть татами. На соседнем футоне лежит Реми, а мама вытирает ему лоб полотенцем и что-то приговаривает. На это Реми что-то отвечает сонным голосом. Капи хочется расхохотаться — такой у Реми сюсюкающий, совсем детский голосок. Со двора в комнату проникают лучи солнца, с шелестом полощется на ветру листва. Вдруг Капи замечает, что мама обняла Реми и зарыдала. Капи тоже захотелось расплакаться — он подумал, что Реми умер. Голова Реми безжизненно болтается, выскользнув из маминых рук. Коридор, выходящий во двор, весь в тени. Вдали бесшумно исчезают чёрные силуэты — мальчик и отец Реми. В комнате становится темно. Постель вся пропитывается влагой. Вода всё льётся и льётся откуда-то, всё прибывает и прибывает. Мама на это не обращает никакого внимания и всё сжимает в объятиях труп Реми. И так их всех уносит поток. А футон, отяжелев, погружается на дно.

Реми во сне во что бы то ни стало хочет догнать Капи, который ищет спасения на Фудзи. Но Капи ведь пёс, а значит, бегает очень быстро и по дороге кое-где ныряет. В сознании Реми гора Фудзи предстаёт вытянутой конической вершиной, отливающей белым, — будто она сделана из целлулоида. Ближе к вершине ноги у Реми скользят, и дальше он уже бежать не может. Он смотрит вверх и видит на склоне кое-где трещины и расселины, а также зелёные участки, будто покрытые плесенью. Там, наверное, прячутся разные маленькие животные. Капи по дороге заглядывает в трещину, перепрыгивает её и, радостно виляя хвостом, устремляется к траве, начиная её обнюхивать. Реми эти повадки совсем не нравятся. Вот поймает — возьмёт на поводок. Будет Капи урок! Реми вкалывает как проклятый с апреля в мастерской у электрика. Его просто с головой завалили все эти тяжеленные грузы, которые надо ворочать, иглы, которые впиваются в пальцы, осколки стеклянных вакуумных трубок. И возвращаться в свою каморку он больше не хочет. А Капи тут ещё удирает, будто ему никакого дела нет… Пока-то ещё Капи малыш, но ведь когда-нибудь он станет взрослым. Надо, пока не поздно, ещё учить и учить Капи. Чтобы после Закона джунглей усвоил Закон странствующего комедианта. «В этом мире одной добротой не проживёшь». Или «Посмотришь на собаку — и поймёшь, каков её хозяин». Или ещё вот: «Надо довериться ногам и просто идти вперёд» — как нищий монах Ганди. Он всё шёл и шёл вперёд босиком. До самого последнего момента, когда его остановила пуля.

В Хамамацу они ещё раз купили бэнто и поели.

Понос у Капи почти прошёл, но зато теперь начался понос у Реми. К тому же у него, видимо, поднялась температура. Он решил, чтобы не поддаваться болезни, хорошо есть и побольше спать. Этот способ лечения первым пришёл ему в голову. Если в теле будет достаточно силы, даже тяжёлая болезнь должна отступить. А если будешь плохо питаться — ослабеешь, и тогда даже лёгкая болезнь может оказаться смертельной. Когда Реми забрали в детский дом, он почти сразу попал оттуда в больницу с воспалением лёгких. Через некоторое время у него начался плеврит. В больнице он провёл много времени. Возможно, болезнь у него открылась от плохого питания. Трахома, глисты, отит, парша, трахеит, грыжа, обморожение там и за настоящие болезни не считались. Врач на обходе иногда назначал какие-нибудь горькие пилюли — вот и всё. На грязном, измученном теле то тут, то там всё чесалось, зудело и болело, так что по ночам и спать было невозможно. Это сейчас у него даже простуда бывает редко. Не иначе, оттого что питание улучшилось.

Аппетита у него совсем не было, но Реми за такими раздумьями съел весь бэнто до крошки, после чего отправился в уборную. Его сразу же пронесло, а съеденный только что бэнто вылился изо рта со рвотой. Реми совсем пал духом: дело было плохо — всё смахивало на начало какой-то серьёзной болезни. Не на шутку встревожившись, он вернулся к Капи, принял лекарство от поноса и от простуды. Того и другого — двойную дозу. Ободранные в кровь ладони тоже сильно болели.

— Ну, ты как? — шёпотом спросил Капи.

— Похоже, я от тебя заразился — понос начался. А ты, вроде, поправился? С виду совсем здоровенький, — шутливо ответил Реми.

У Капи и впрямь щёки пылали румянцем, губы блестели, глаза лучились. У Реми же губы пересохли и на ощупь напоминали сухую кожуру мандарина.

— Понос?

Капи озабоченно потрогал лоб Реми.

— У тебя жар. Это простуда опять разыгралась, точно!

Однако при этих словах Капи не мог скрыть ужасного опасения, которое отразилось на его лице: уж не холера ли?! У Реми, когда он взглянул на Капи, на лице была написана та же мысль.

— Ну, ничего. Буду пить побольше лекарства и спать хорошенько — скоро поправлюсь, как ты!

— Ага! Ты положи голову мне на колени и спи.