– Так это, шеф… Нету его.

– И не звонил, что ли?

– Трубки-то у вас, шеф, – напомнил охранник.

Вспомнив, что он собственноручно отключил телефоны, Минин от досады прикусил губу, погрыз ее с остервенением, как чужую, и продолжил допрос:

– А Лизка с Викой?

– Эти приехали, – с облегчением выдохнул охранник. – Сказали, что у них все путем.

– Кому сказали? – недобро прищурился Минин. – Тебе, что ли? Ты теперь у нас за центрового, я правильно понял? – Влажное от слюны лезвие прилипло к его языку, нисколько не затрудняя, впрочем, речи. Дело привычки.

– Вы это… спали крепко, – скромно потупился охранник.

– Почему же не разбудил? – Минин тщательно облизал губы, чтобы они сделались мокрыми и скользкими.

– Не добудился. – Парень шмыгнул носом и отвел глаза.

«Уже знает про морфий, – понял Минин. – Успели новичку шепнуть, почему шеф так крепко спит после обеда. Завтра точно так же донесут об участившихся вызовах «Скорой помощи» тому же Зубану или еще кому-нибудь, кого может заинтересовать подобная информация. Ни на кого нельзя положиться. Ни на одну тварь!»

– Подойди ближе, – велел Минин охраннику, и взгляд у него стал неподвижным и с виду сонным, как у ящерицы, подкарауливающей добычу.

– Что? – спросил приблизившийся парень одними бровями.

В одно из них и вонзилось лезвие, выплюнутое Мининым с резким выдохом: пых!

– Не трогать! – рявкнул он, когда парень машинально поднес руку к голове. – Так и ходи теперь. Сутки. Трое!

– За что, шеф? – Кровавая стежка перечеркнула недоумевающее лицо охранника, точно кто-то его красными нитками сшил из двух неравных половинок.

Минин удовлетворенно улыбнулся:

– Просто так. А что, обидно?

– Не то чтобы очень приятно, – признался парень. Он опять потянулся было к лезвию, засевшему уголком в надбровной дуге, но опомнился и опустил руку.

– Ты не обижаться должен, а радоваться, – сказал ему Минин. – Подфартило тебе, имей в виду. Я же тебе не в бровь, а в глаз целился.

Выставив за дверь охранника, который после этого откровения стал заторможенным, словно сомнамбула, он велел немедленно вызвать к нему Лизу и Вику. После короткой беседы с девушками, которые только растерянно хлопали глазами, он прогнал и их, а сам с видом утопающего, хватающегося за соломинку, вцепился в телефон.

За последующие девяносто минут было сделано не менее двадцати звонков, которые обошлись Минину значительно дороже, чем это было предусмотрено тарифами его мобильной компании. Если бы он знал, насколько близко находился в этот момент к своему первому инфаркту миокарда, он протянул бы ноги прямо на месте, не прожив того, что было отмерено ему судьбой.

Журбы не оказалось ни на работе, ни дома. Паленый с двумя бойцами тоже как сквозь землю провалился. Зато на их джипе раскатывал по городу неизвестный, походивший по описанию на того самого Громова, из-за которого Минин рисковал попасть под правилку на ближайшем сходняке.

Он облегченно перевел дух не раньше, чем один из осведомителей лаконично доложил: Громов Олег Николаевич, прибывший из Москвы, преспокойно проживает в гостинице «Бриз», выписываться не собирается, обратных билетов приобрести пока что не удосужился.

У-фф! Минин рухнул в кресло, хватая ртом воздух, которого вдруг стало вокруг гораздо больше, чем какую-то секунду назад.

Предпоследний звонок был сделан в Поти, где обитал известный в определенных кругах грузин-полукровок по кличке Джуга, специализировавшийся на исполнении срочных заказов по устранению людей, жизнь которых чего-то стоила в этом мире.

И только вызвав Джугу в Сочи, Минин с чувством выполненного долга позволил дрожащему пальцу извлечь из клавиш телефонной трубки две завершающие писклявые нотки: фа (цифра «0») и си-бемоль (цифра «3»).

Такая вот жалкая получилась кода.

Закончив разговор с Сочи, Зубан протянул трубку своему единственному, безмолвному, как тень, слушателю и попросил:

– Поставь на подзарядку, Толик.

Тот молча выполнил просьбу. Зубан любил наблюдать за точными, выверенными движениями своего помощника. Ни одного лишнего сантиметра в расчетливых жестах, но также и ни одного недостающего. Зря и пальцем не пошевелит, а если уж за чем-то потянется, то непременно достанет. В идеальном варианте вымуштрованный робот справлялся бы со своими задачами еще четче, но такие бывают только в кино. В жизни приходится довольствоваться помощниками из плоти и крови, и Толик был лучшим из всех, кто когда-либо становился правой рукой Зубана.

Он возник ниоткуда. Даже фамилию отказался назвать. Толик, сказал он, называйте меня просто Толик. Единственное, что было о нем известно наверняка, так это то, что до недавних пор он служил в региональном управлении ФСБ Курганска. Тамошний авторитет его Зубану и сосватал. Толик вляпался в какое-то противозаконное дело и, не дожидаясь возможных последствий, подал рапорт об уходе. Ничего удивительного, что после этого он искал себе работу подальше от родного ведомства. Почему Толик решил податься именно к бандитам, он не объяснял. Он вообще был не слишком разговорчивым человеком. Исполнительным, да. Лично он полагал, что этого вполне достаточно.

Вначале Зубан отнесся к новичку с вполне понятной подозрительностью. Устроил ему пару хитрых подстав и одну серьезную проверку. Собственно, в ходе последней Толик и должен был благополучно погибнуть, чтобы поставить точку в этой истории. Усомниться в рекомендации курганского авторитета означало бы нанести ему обиду, а смерть Толика не затрагивала никого, кроме него самого.

Толик совершил практически невозможное: выжил. А в состоявшейся потом беседе с Зубаном прямо предложил использовать его впредь по назначению. Он умел профессионально убивать и собирать информацию. Киллеров в команде Зубана хватало с лихвой. Настоящих специалистов по слежке и прослушиванию отродясь не водилось – прежде этим занимались купленные люди в погонах.

Сомнения старого вора в законе исчезли, когда Толик изложил ему свой замысел. Он предлагал взять под контроль сотрудников Центробанка среднего звена. Слишком высоко не допрыгнешь – там такие вышколенные псы дойных коров стерегут, что соваться к ним абсолютно бессмысленно. Внизу ковыряться, подобно свинье под дубом, – себя не уважать. А вот начальники отделов банка – в самый раз, полагал Толик. Именно они для верхушки всю черновую работу проделывают, каждый зная при этом лишь свой узкий участок. А если объединить всю информацию, которой владеют они?

Зубан призадумался. Через Центробанк ежегодно проходили такие колоссальные суммы, что, урвав от них хотя бы кусочек, хотя бы разочек, можно было смело переходить от криминала к вполне легальному бизнесу, насколько он вообще бывает законным в России. На следующий день он дал Толику свое согласие, и колесо завертелось.