– Но ты думал так. Не обязательно говорить, я понимаю тебя без слов. Исчезни! Уйди! – закричала Марина, и хоть Полуянов не пытался прикоснуться к ней, принялась бить его сжатыми кулаками.

Он не прикрывался от ударов, не хватал ее за руки. Он даже не чувствовал боли, хотя Марина колотила его изо всех сил.

– Уйди! Исчезни сейчас же! Я не хочу тебя видеть!

– Ты сейчас посидишь и успокоишься.

Женщина еще раз ударила Полуянова в грудь и глубоко вздохнула. Задержала дыхание.

– Я не хочу тебя видеть, – снова повторила она.

– Я боюсь оставлять тебя сейчас одну, ты немного не в себе.

– Обещаю, что со мной ничего не случится.

Обещаю как другу Сергея, такое обещание тебя устроит? Уйди, или я снова сорвусь с катушек!

Еще что-нибудь подожгу, – Марина закрыла лицо ладонями.

Полуянов вышел из машины, немного прошелся. Обернулся. Марина сидела в прежней позе.

– Сумасшедшая, – проговорил Антон. – Ничего, она успокоится. Сорвалась и снова придет в себя. Она сильная, если захочет.

Он дошел до поворота и обернулся. Марина уже пересела за руль. Полуянов проследил за тем, как она развернула машину. Ехала не спеша, ровно. Когда автомобиль поравнялся с Антоном, Марина вскинула руку.

Полуянов успокоился.

Вагончик еще горел вовсю. Только что прибывшие пожарники раскатывали брезентовый рукав. Милицейский лейтенант стоял возле машины и курил, глядя на огонь. Сторож стройки, бледный, со всклокоченными волосами, сидел на бордюре поодаль. Возле его ног лежал опустошенный огнетушитель.

Завидев Полуянова, сторож оживился.

– А вот и хозяин, – крикнул он милиционеру.

– Что ж, могу только посочувствовать, – лейтенант немного удивленно взглянул на Антона.

Обычно человек, когда горит его имущество, хотя бы поинтересуется, как это произошло.

Подбежал пожарник:

– Что у вас в вагоне?

– Стол… – начал Антон и осекся, поняв, что, добавь он: кровать, душевая кабинка, холодильник с напитками, прозвучит это глупо.

– Баллонов с газом и бензина нет? – торопливо спросил пожарный.

– Нет. Там нечему взрываться, разве что холодильник.

Загудел насос в пожарной машине. Плоский брезентовый рукав вспучился, и из брандспойта ударила тугая струя воды. Зашипел раскаленный металл обшивки вагончика, повалил пар.

– Однако, и работничек у вас, – милиционер загасил окурок. – Я бы такого сторожа со стройки выгнал. Проснулся, только когда милицейскую сирену услышал. Толку от него я не добился. Пожарники позже приехали, а я-то здесь с самого начала пожара. Сто процентов, что это поджог, снаружи горело, а не изнутри.

Вы слышите меня?

Антон как завороженный смотрел на то, как пламя исчезает под струей воды.

– Да, да, подожгли, я сам видел.

Лейтенант удивленно вскинул брови.

– Я еще раньше вас сюда приехал, – Антон показал на свою машину. – Видел мальчишку, он с канистрой был. Поджег и бросился бежать.

Я погнался за ним, но так и не догнал. А теперь вернулся.

– Вы его запомнили?

Антон неопределенно повел плечами:

– Высокий, худощавый, в джинсах и клетчатой рубашке, в темных очках.

– А лицо вы его видели?

– Нет, только со спины. Он, когда убегал, даже не оборачивался.

– Что ж, негусто. Вы кого-нибудь подозреваете? Может, он работал у вас, а вы его обидели?

– Нет, несовершеннолетний еще.

Огонь пожарники уже сбили, но вагончик продолжал дымиться.

– Я вас попрошу, напишите заявление, так будет проще.

– Зачем? Я же понимаю, поджигателя вряд ли найдут. Зачем вам и мне лишняя головная боль?

– Положено так. Если вы заявление не напишете, придется все равно возбуждать дело.

Поджог в городе…

– Ладно.

Полуянов забрался в милицейскую машину и под диктовку лейтенанта написал заявление.

Затем они поменялись ролями, лейтенант записывал его показания. Мальчишку, якобы поджегшего бытовку, Антон описывал подробно, в деталях. У милиционера и сомнений не возникло, что Полуянов его обманывает. Когда лейтенант переспрашивал, то Антон не ошибался в деталях: когда говорил, он видел перед собой Марину, ее джинсы, ее рубашку, ее очки.

– Только лица не помню. Не видел я его.

Антон подписал протокол и протянул лейтенанту ручку.

– Это ваша, – напомнил милиционер.

– Несчастливый день, – вздохнул Антон и вышел из машины.

* * *

Марина на секунду задержалась перед высоким забором, а затем решительно толкнула калитку. Ястребов сидел в шезлонге возле крыльца, глаза его прикрывали солнцезащитные очки. Он не выказал удивления, словно ждал женщину.

– Я уже слышал, что случилось с вашим мужем. Примите мои соболезнования.

– Я вспомнила, как приходила сюда, и подумала, что вы сможете мне помочь.

Ястребов подал руку, помогая Красновой подняться на крыльцо.

– Я извелась, не знаю, что делать.

Мягкий кожаный диван чуть слышно скрипнул.

– Это обычное дело, – Ястребов положил очки на стеклянный столик. – И вы перепробовали все средства?

– Средства… – горько рассмеялась Марина. – Я даже хотела отравиться, вот только таблеток дома не нашлось. И я, и мой муж Сергей никогда не страдали бессонницей.

– А потом вы решили напиться?

Марина, сузив глаза, смотрела на хозяина дома:

– Откуда вы знаете?

– Это первое, что может прийти в голову, если хочешь забыться.

– Тоже не помогло. Мне стало так плохо, стоило выпить сто граммов.

– Вам повезло, организм не принял алкоголь. Было бы хуже, если бы помогло.

– Наверное, все же я зря приехала к вам.

Извините, – Марина порывисто поднялась. – Я поеду, мне стыдно, – она отвернулась.

– А вагончик зачем было поджигать? – мягко поинтересовался Ястребов, преграждая Марине дорогу. Женщина остановилась, отбросила со лба волосы. – Про это тоже в деревне говорят. Строители рассказывали.

Напряжение спало. Марина, немного успокоилась, но желание уйти не исчезло, а усилилось.

– Пропустите, – уже властно произнесла она.

– Вы этого не хотите, – покачал головой Ястребов, – иначе бы не приехали.