Все изменения тщательно заносились в опись земель, и, насколько понимал Леон, магические налоги теперь будут поступать согласно новым данным. Ведь и книга, и земли были пропитаны родовой магией, а поскольку двести лет изменения не вносились, многие старосты привыкли прятать от королевского управляющего часть доходов. На собственноручно нарисованной виконтом карте поместья появлялись все новые пасеки, мельницы, рыбные ловы и даже мануфактуры! Крестьяне обездоленных земель не бедствовали, но тщательно скрывали свои доходы.

Еще один старый друг, мистер Слоун, бывший агент-тихарь, которого виконт пригласил к себе, чтобы иметь везде свои глаза и уши, вскоре донес до милорда удивительную информацию. Оказывается, владелец земель может влиять на их плодородие, подводить воду к нужным местам, либо…лишать всего этого.

– Шепчутся между собой людишки, шепчутся, – поежился Слоун, мерзнущий даже в летний день. Леон подвинул ему кубок с подогретым вином и приготовился слушать дальше. – Вспоминают, как ваш предок мельника одного наказал, колесо остановил, и вот уж двести лет та мельница проклятой зовется. И вода есть и жернова есть, а молоть невозможно!

Леон покивал и нагрузил старого приятеля новым заданием: нужно было узнать о всех вдовах и сиротах, живущих на землях Вайбергов.

– Я тут дневник предка полистал, – признался виконт, отпивая прохладного морса, – узнал, как он слуг набирал и вообще вассалов. Помогал вдовам, забирал в замок сирот. То, что мы сочли казармой для кадетов, это был сиротский дом. Работали там вдовы и старые девы, а замковые мастера присматривали себе учеников. Силком никого не держали, если «бегунок» злостный попадался или девица о монастыре мечтала, то в пятнадцать лет получали «сиротский пай» и шли, куда угодно. Но большая часть оставалась, и вот на этих людей мой прапрадед мог опереться.

– Хочешь восстановить? Может получиться, – неожиданно согласился Слоун, – только можно я попрошу?

– Конечно, – Леон удивленно поднял глаза от мясного рулета – очередного шедевра миссис Джоунс.

– Я привезу нескольких детей из города, – сказал «топтун», – содержание оплачу из жалования. Просто, чтобы они жили в нормальных условиях и под присмотром.

– Вези, – виконт не возражал, – жалованье побереги, если толковые, сами пробьются. Только меня теперь любопытство замучает…

Слоун смутился, но рассказал, как во время одной весьма ответственной операции его ранили. Он успел свалиться в узком переулке, а там его подобрали дети. Они совсем недавно очутились на социальном «дне» и еще не утратили привычных чувств. Помогли, спрятали, перевязали рану и поделились жидкой бобовой похлебкой.

– Они жили в благополучном районе, – вздыхая поделился сослуживец, – мать вышивальщицей была, отец мелким ремонтом занимался. А потом мать умерла, отец пить начал, все спустил, вот и переехали в трущобы. Я, конечно, деньгами помогал, но им не деньги нужны, им бы место сменить…

– Да хоть завтра отправляйся, – махнул рукой виконт, – замок большой, дело всем найдется.

Друг просиял и действительно отбыл на следующий день из замка.

Наутро после танцевального вечера Оливию никто не беспокоил. Тара все еще находилась у лекаря, горничные же без звонка не появлялись. Проснувшись ближе к полудню, девушка сама привела себя в порядок, надела платье, которое ей предоставили в первый день пребывания во дворце, и, не отвлекаясь на завтрак, решила сама прогуляться. Призрак лорда Вайберга прогулку не одобрил, но понимая, что привычная к активной жизни молодая женщина не будет сидеть в комнате с вышиванием, он предложил выйти в парк.

– Там много укромных мест, и я буду наблюдать за окрестностями. В случае неприятной встречи, Вы сможете скрыться.

Оливия обрадовалась. Ей нужно было заретушировать ужасные впечатления минувшего дня, так что она прихватила шаль и вышла в коридор. Ее никто не останавливал. По меркам дворцовых шаркунов час был слишком ранний, а слуги сновали с раннего утра, и сейчас у них был обед, так что девушка спустилась по лестнице и вышла в сад незамеченной.

Утренняя прохлада уже миновала, солнце высушило росу, зато усилило аромат цветов и поспевающих фруктов. Судя по тому, что декоративные горки, клумбы и вазоны чередовались со шпалерным виноградом, плодовыми деревьями и очаровательно оформленными ягодными лужайками, Ее Величество была весьма практична. В своих блужданиях миссис Олмидж отыскала уютный тенистый грот с ручейком и маленький садик лекарственных трав. Встретила целую рощицу апельсиновых деревьев в кадках и большую оранжерею, полную каких-то экзотических цветов. Лабиринт из стриженых кустов лавра и пруд, в котором лениво шевелили плавниками крупные форели.

Длительная прогулка развеяла дурное настроение, но все же утомила, и девушка присела у фонтанчика, собираясь передохнуть перед возвращением в свои комнаты. Тут ее и отыскала взволнованная служанка. Оказывается, Его Величество желает видеть миссис Олмидж немедля!

Служанка проводила Оливию в другой кабинет короля – парадный. Это была большая помпезно украшенная комната, полная безделушек, драгоценных письменных приборов и ваз. После короткого обмена приветствиями монарх сообщил, что желает немедля отправиться к склепу предков, а затем в дворцовые подвалы.

– Я уже приказал приготовить корзину с выпечкой для кормления духов и взял с собой флакон освященного масла!

Король был так доволен собой и так нетерпелив, что Оливия не посмела заикнуться о том, что уже устала, не завтракала и ее платье слишком тонкое для мрачных каменных строений. Она лишь присела в реверансе и последовала за сюзереном к фамильному склепу.

Королевская резиденция была огромной, но к удивлению миссис Олмидж место захоронения находилось не на окраине и не в храме, а в парке, практически у стен дворца.

– Когда-то это был самый дальний уголок замковой ограды, – рассказывал монарх, показывая на частично ушедший в землю мраморный шатер. – С той поры дворец разросся, и теперь примерно раз в год меня уговаривают перенести склеп за пределы дворца, а я не хочу, – тут король грустно улыбнулся, – вдруг моему наследнику повезет отыскать слышащую, и я смогу надоедать ему советами?

Оливия в ответ только вежливо улыбалась. То, что для привычного к размерам дворца мужчины было легкой прогулкой, для девушки стало непростым испытанием на выносливость.

Замок склепа открывался только каплей королевской крови. Внутрь пришлось спускаться очень осторожно, опасливо держась за каменные перила. Стражники с факелами в руках проводили монарха вниз, открыли тяжелую вычурную решетку и отступили к лестнице, давая королю и его гостье некое подобие уединения.

В последнем месте упокоения королей было тихо, сумрачно и холодно. Мраморные полы, высокие постаменты, каменные гробы, украшенные резьбой и позолотой. Самые старинные футляры из ноздреватого серого камня накрывали лежащие статуи, увенчанные коронами. Над одним из последних захоронений – над маленьким гробиком из розового мрамора – проливал слезы мраморный ангел.