Все свидетельства подтверждают догадку, что Молитва Набонида — это иудаизированное преломление рассказа о странном пребывании Набонида в Тейме. В маленьком тексте фигурируют и царь, и город, а человек, исцеливший царя, был иудеем. Ученые давно предполагали, что Даниил 4 — еще одна еврейская версия жизни Набонида в Тейме. Однако между событием и той формой, которую оно приобрело в Данииле 4, произошли важные изменения. Например, царь превратился в Навуходоносора, намного более известного монарха, чем Набонид; значительно отличается и характер его отбытия из Вавилона. Изменение царских имен отражает часто встречающуюся особенность фольклора: более известный индивидуум обычно притягивает к себе черты или истории, связанные с менее известными людьми. И Молитва Набонида, и Даниил 4 предлагают теологическое обоснование страданий царя в Тейме: они произошли по велению Бога. Однако два текста описывают этот период пребывания вне Вавилона совершенно разными словами.

Молитва Набонида предполагает следующее развитие событий. Исторические источники сообщают, что вавилонский царь Набонид отсутствовал в столичном городе в течение семи или десяти лет. Его противники усмотрели в поведении царя оскорбление богу Мардуку и сочли, что он потерял царство потому, что его наказал Мардук. Противоречивое поведение Набонида вскоре стало известно и послужило в качестве источника фольклорных и местных теологических адаптаций, сочиненных подчиненными народами, такими как иудеи. Молитва Набонида отражает эту стадию в эволюции рассказа. Когда ее повествовательная версия была оформлена, она была еще связана с последним нововавилонским царем. Но участвующий в ней Бог был уже божеством, которому поклонялись иудеи. Вскоре слава Набонида поблекла, и он был забыт иудеями, у которых было больше оснований помнить Навуходоносора и то, что он причинил Иерусалиму и Иудее. Адаптированный рассказ о менее известном Набониде в Тейме оказался связанным с более известным Навуходоносором. Эта стадия представлена в Данииле 4. То есть Молитва Набонида вполне может демонстрировать более раннюю версию рассказа, который в итоге обрел свое место в Данииле 4. Тогда библейская версия повествования воплощает в себе серию более поздних изменений. Многое в этой реконструкции гипотетично, но она дает вероятное объяснение того, как зародился сюжет в Данииле 4.

В эту рубрику можно было бы включить несколько вопросов, но здесь наше внимание будет сфокусировано на том, что литература второго храма и кумранские тексты говорят нам о процессе, через который прошли различные иудейские группы, с тем чтобы определить книги, которые составляли их Библию. Мы должны вспомнить, что выражение «книги Библии» вводит в заблуждение, поскольку в период второго храма не было книг в современном значении этого термина. Тексты приходилось читать на свитках, а свитки редко когда содержали более одного сочинения. Среди библейских свитков, найденных в Кумране, только несколько сохраняют свидетельство, что они содержали две книги: 4QGen-Exoda, 4QpaleoGen-Exodl, 4QExod-Levf, 4QLev-Numa; кроме них имеются копии Двенадцати пророков (возможно, их восемь, хотя ни одна не содержит фрагменты из всех книг). В результате, думая о Библии, следует представить себе собрание многочисленных свитков, а не одну-единственную книгу с множеством сочинений под ее обложкой. Более того, в обращении, вероятно, находилось немного свитков. Трудоемкий процесс получения и подготовки писчего материала и копирования текста делал свитки дорогостоящими, поэтому мало кто имел возможность их приобрести, и немногие люди могли их прочитать, даже если они у них были. Вероятно, было очень немного мест, где имелись большие собрания свитков. Как следствие, в одном месте редко удавалось увидеть все свитки, которые могли составлять полный свод священного писания.

1. Внекумранские свидетельства

Ни один еврейский текст, примерно синхронный свиткам Мертвого моря, не употребляет слова канон в значении официального, неизменного перечня книг, которые служили в качестве основополагающего авторитетного документа для какой-либо общины. С IV в. н. э. христиане начинают использовать греческий термин в этом значении. Хотя канон не использовался ранее, у нас имеются веские основания полагать, что большинство или весь еврейский народ считали некоторые книги богооткровенными и, следовательно, исключительно авторитетными. Свидетельства не позволяют в точности установить, какие именно книги считались таковыми, скажем, в 100 г. до н. э., но в отношении значительного числа их существует общее согласие. Источником нашей информации является небольшой ряд текстов, которыми почти исчерпываются определенные сохранившиеся данные об эволюции Библии в еврейских кругах.

A. Предисловие к Бен-Сире (Премудрости Иисуса, сына Сирахова)

Книга премудрости Бен-Сиры была написана на еврейском языке, возможно, в 190 или 180 г. до н. э. Внук автора перевел сочинение Иисуса, сына Сирахова, на греческий вскоре после 132 г. до н. э. Перевод книги составляет часть того, что протестанты называют апокрифами, и присутствует в католическом Ветхом Завете. Оригинальное сочинение снабжает нас некоторой информацией о том, какие произведения Иисус, сын Сирахов (бен Сира), считал авторитетными. Он советует чтить закон Всевышнего и изучать мудрость, пророчества, изречения, притчи и так далее (39:1). Что важнее, мудрец сочинил длинную поэму, восхваляющую знаменитых мужей из библейских времен (гл. 44–50). Порядок, в котором он прославляет древних, указывает на источники, которыми он пользовался, и последовательность, в которой он их находил: он черпает из пяти книг Моисея, Иисуса Навина, Судей, 1–2 Самуила, 1–2 Царей (он приводит некоторый параллельный материал из Паралипоменон и Исайи), Иеремии, Иезекииля (возможно, Сир 49:9 упоминает Иова, но текст спорен), двенадцати пророков и из книг Ездры и Неемии. Если из списка удалить Паралипоменон (и, возможно, Иова), он будет совпадать с порядком книг в еврейской Библии. Единственное отличие — это отсутствие некоторых книг, которые позже были признаны каноническими (например, Руфь, Песнь Песней, Есфирь). Поскольку знаменитые герои служат примерами, вызывающими восхищение автора, по-видимому, он признавал особенно авторитетными книги, в которых он находил сведения об их подвигах и благочестии.

Первые два параграфа из предисловия к переводу внука автора содержат, как представляется, три категории книг, в которых можно найти великое учение, достойное внимательного исследования.