будто через стенку. Она говорит о каком-то трактористе, погибшем в снегу. Если бы не нашли, не спасли ее, то Зифа тоже замерзла бы. Буран пришел бы, наверное, взглянуть на мертвую, а живая она ему не нужна.

— Зифа, тебе плохо?

Зифе хочется сказать: «Меня нес домой Буран. Он и Хайдар. Мне об этом мама сказала. Я даже рада, что была авария». Но она не смеет сказать это подруге. Если рассердить Камилю, она захочет вернуть Бурана. Она такая красивая!

В комнату вполз полумрак. Значит, вечер. Рядом на табуретке сидит Камиля, опустив голову.

Когда еще Зифа видела ее такой жалкой? Да, вспомнила. На рассвете, когда арестовали Хамита. Камиля стояла у порога потерянная, чужая. Тогда они не были соперницами.

Комок подкатил к горлу. По-настоящему стало жаль Камилю. В порыве нахлынувших чувств Зифе захотелось расспросить подругу, как жила она все это время, о Хамите, о сыне… Разве Камиля виновата, что так обернулась жизнь?

Мать несколько раз подходила к кровати и, наконец, не выдержав, сказала:

— Доктор не велел тебе утомляться.

Камиля стала прощаться.

— Надо бежать к сыну, а потом в контору, — засуетилась она.

Этим сказано все. Зифа поняла подругу. Камиля как бы говорила: «Я сама понесу свой груз и постараюсь удовлетвориться тем, что дал аллах».

Нет, Камиля не скажет так, она никогда не обращалась к богу. Она верит в свои силы. Кто теперь надеется на аллаха?

Камиля наклонилась над Зифой:

— Я заставлю молчать свое сердце, которое хочет вот-вот заговорить, — прошептала она. — Понимаешь, без красивой любви нет красивой жизни.

Это понятно Зифе.

— На днях Сагит Гиззатович дал мне почитать книгу. Она так и называется: «Про любовь». Рассказать про нее?

Зифа кивнула головой.

— Мне запомнилось одно место, где один араб спрашивает у другого: «Из какого ты народа?» А тот отвечает: «Я из народа тех, которые умирают, когда любят».

…Дверь с шумом закрылась за Камилей. В комнате осталась тихая мать, кошка и красноватая полоса света на печи.

Любовь гостит в нашем ауле

1

Наступил апрель 1932 года. На всех четырех точках продолжалось бурение.

Следя глазами за грохочущим трактором, Буран думал о том, как лихорадит буровую контору. Простои следуют за простоями. То не хватает труб, то запасных частей, то горючего. То стоят локомобили, то буровые станки.

Люди сделались злыми. На собраниях часто дело доходило чуть ли не до кулачного боя. Неудачи подрывали у людей веру в успех дела, увеличилось число прогулов и «летунов», которые бросали работу и уходили в другое место.

Четвертая буровая тоже стояла: не было труб. Их ждали со дня на день. И вот наконец тракторы привезли эти трубы. Трактористы проклинали всех на свете, и в частности Ага Мамеда, заставившего везти трубы в распутицу. Лица трактористов были в грязи. Видно, нелегко им дались девяносто километров разбухшей весенней дороги от станции до Карасяя.

Никто не возражал и не спорил с ними, все знали: без труб была бы крышка — и в душе были благодарны этим парням.

Трактор ушел. Буран с подручным спустился с площадки вниз. Долго им пришлось месить грязь, пока наконец не удалось зацепить одну из труб и подтянуть ее к подмосткам, включив станок. Кран-блок уполз вверх и потащил за собой трубу.

Буран встал у элеватора. Надрывался ротор. К доскам площадки прилипла вязкая грязь, которую они притащили на своих сапогах.

— Ну и погода! — сплюнул Птица, закуривая. — Все замызганы, грязь везде, противно смотреть!

Буран по-своему понял мастера. Кивнул помощнику, и тот, взяв шланг, стал смывать с площадки грязь. Бурану так хочется встать у тормоза и управлять буровой самостоятельно. Тогда бы он показал, как надо работать!

Когда Птица уходил курить или перекусить, Буран оставался у станка и отлично справлялся с работой. Ничуть не хуже самого бурильщика.

Однажды в отсутствие Птицы вышел весь глинистый раствор. Это случалось и раньше, и не только на их буровой. Что делать? По инструкции следовало остановить буровую и вытащить трубы. Но Бурану так не хотелось прекращать работу, что он решил рискнуть — попробовать бурить при помощи чистой воды. Пробурил метров пять — ничего, долото нормально продвигалось вниз. Но Буран, испугавшись аварии, вскоре бросил эту затею и дождался, пока подвезли глинистый раствор.

Однако этот случай взволновал его. А может быть, глина и не нужна совсем? И можно обойтись без нее? Эти вопросы мучили Бурана. И сейчас он думает об этом.

Набухшие тучи затянули горизонт, не оставив нигде ни малейшего просвета. Горы помрачнели, дороги обезлюдели. Только буровые вышки, возле которых копошились люди, оживляли унылый пейзаж.

— Эй вы, сукины дети, куда смотрите? — кричит снизу Птица. — Пора менять долото!

Команда есть команда! Буран с подручным бегут вниз, выбирают новое долото.

2

Великорецкий и Белов задержались в Москве. Проходка скважин шла медленно, и по-прежнему на собраниях грызлись, обвиняя друг друга во всех смертных грехах. А Буран ломал голову над тем, как ускорить проходку.

Когда: один из бурильщиков внезапно заболел, Птица предложил ему:

— Видишь, не хватает бурильщика. Хочу поговорить с Ага Мамедом о тебе. Справишься?

— Справлюсь, — твердо ответил Буран.

Он был уверен в этом. Ага Мамед согласился с Птицей, и Буран стал полноправным бурильщиком.

Наконец-то свершилось то, о чем он так долго мечтал. Буран стал хозяином машины! И какой машины! По своей мощности это небольшой завод. Стоило Бурану нажать на рычаг, как начинал грохотать ротор и приходили в движение и блок, и вертлюги, и квадратная труба, и все трубы там, под землей.

Страх перед сложной техникой вскоре совсем прошел, уже через неделю все мысли Бурана были направлены на то, чтобы ускорить бурение. Он покажет всем, как надо бурить!

По его расчетам, проходка шла очень медленно, и он был уверен, что по возвращении из Москвы Белов будет недоволен их работой.

«Напрасно все-таки придерживаются инструкции, — рассуждал он. — Машину можно заставить работать быстрее». Ему попалась брошюра, написанная бакинским мастером, который утверждал, что можно заменить густой глинистый раствор более жидким. А вот о воде мастер ничего не говорил. Интересно, он не пробовал применять воду и пойти против инструкции?.. Или побоялся написать об этом?

В раздумьях прошло несколько дней. Наконец Буран твердо решил осуществить свой план.

Задумано — сделано. В начале смены он приказал постепенно перейти от густого раствора к более жидкому, а потом — на воду. Буран не сводил глаз с измерительных приборов. Нагрузка повысилась. Долото быстро продвигалось вглубь. Буран ликовал: значит, можно бурить быстрее!