— Кто тебе заплатил? — хрипло выдохнула я и с размаху влепила ему пощёчину. — Отвечай! Отвечай, кому говорю!

Он мелко затряс головой, замычал что-то невнятное и попытался оторвать мои руки от себя. Но я держала его крепко.

Остальные двое тоже пытались меня отнять, в спину, истерически вереща, вцепилась Полли. Неизвестно, откуда у меня взялись силы, но эти четверо действительно не могли со мной справиться!

Я понимала это и с необычайным наслаждением лепила «главному» одну оплеуху за другой, вкладывая в эти удары всю боль и отчаяние обманувшегося ожидания. Мечты, которые так и не сбылись. Покров тайны, который я так и не сбросила.

Сзади распахнулись двери, послышался топот. Я почувствовала, как меня схватили уже другие, более сильные руки.

«Санитары», — подсказало сознание.

— Уберите её от меня! — истерически завизжал «главный», ободрившись при их появлении. — Уберите, пока она меня не задушила!

Я почувствовала, что силы явно не равны и напоследок с удовольствием врезала ему между глаз. Из ноздрей потекли две тонкие, тёмно-красные струйки.

Пальцы уже не слушались. Сильный рывок заставил их разжаться, и я забилась в крепких руках нескольких мужчин.

— Отпустите! — мой крик прозвучал в пустом пространстве кабинета сигналом бедствия тонущего корабля. — Отпустите, ведь вы ничего не знаете! Всё, что я хочу — это быть рядом с па-а-пой!

Передо мной возникло противное, ехидно ухмыляющееся лицо Полли. Мерзко улыбаясь, она продемонстрировала шприц, наполненный прозрачной жидкостью.

— Миссис Джинна! — глумясь, произнесла она. — Я думаю, нам пора немного успокоиться!

Что-то лёгкое кольнуло правую руку, я почувствовала, как немеют мышцы и туманная пелена застилает глаза. Стало невообразимо легко и свободно. В голове зазвучала красивая, неземная музыка, и от этих звуков захотелось оттолкнуться от пола и полететь. Лететь и не видеть всех этих гадостей, которые творятся вокруг.

А потом я оказалась в длинном, тёмном коридоре. В его конце я заметила слабый, призрачно мерцающий свет. И, решительно оттолкнувшись от шероховатой, прохладной стены, я полетела навстречу этому манящему сиянию.

Коридор я миновала быстро. В искрящемся туманном ореоле я увидела двух людей. Они крепко держались за руки, улыбались и махали мне, словно подзывая к себе. Я узнала их.

Это были я и мой отец.

Каким-то образом я поняла, что их зовут Дженни и Николас.

А потом всё вновь поглотила тьма.

8 сентября. В то же время

Николас не спеша поднялся с парапета, тянувшегося вдоль узкой асфальтовой дорожки, отряхнул пальто, достал сигарету и закурил. Глубоко вздохнув, он поднял голову и долгим, усталым взглядом посмотрел на одно из окон первого этажа приземистого пятиэтажного здания.

— Дженни… — тихо произнесли его губы.

Неторопливо затянувшись, он выпустил дым и ещё раз тяжело вздохнул.

— Бедная моя девочка! Не знаю, поняла ли ты, почему так произошло или нет, вспомнила ли то, что хотела, но сейчас уже ничего не изменишь. Слишком подло и жестоко ты поступила по отношению ко мне год назад. Возможно, и я вёл себя порою неправильно, но все равно, подобной участи я не заслужил. Хотя бы за то, что безумно тебя любил…

Он ещё раз затянулся, и дым поплыл в воздухе ровными сизыми кольцами.

— Наверное, я был слеп, — Николас опустил взгляд. — Недаром говорят, что любовь ослепляет. Поэтому, многого не замечал или просто не хотел замечать. Ты была для меня всем: солнцем, встающим на рассвете, прохладным свежим воздухом, ясным безоблачным днём. Правда, закончилось все в туманной сентябрьской дымке. Тем не менее, я хочу попросить у тебя прощения.

Прости за то, что год назад я не сгорел в этом проклятом доме!

Прости за то, что я не смог забыть тебя всё это время!

Прости за то, что сейчас, каждый вечер я буду стараться не вспоминать о тебе…

Теперь я точно знаю, что кроме тебя у меня никогда никого не было. Не было изящной, весёлой девушки, которая будет жить через тысячу лет. Не было первой ночи любви, которая заставила меня ещё крепче полюбить тебя. Не было и не будет цветов, которые каждый год я дарил тебе к сентябрю. Ты была для меня одной, ты и сейчас для меня одна, ты ей одной и останешься. Если, конечно, я ещё когда-нибудь захочу увидеть тебя!

Николас горько усмехнулся и посмотрел на яркое, голубое небо. По бескрайней глади плыли забавные, ватные барашки облаков.

Роль отца далась мне нелегко, подумал он, но, по-моему, я всё-таки с ней справился. Ведь я просто продолжил начатую Дженни игру, вот только так до конца и не понял одну вещь. Играла она или на самом деле была такой? Трудно сказать, ведь за столько лет я ни разу не усмотрел фальши в её поведении…

Или… не хотел усмотреть…

Он ещё раз взглянул на тёмное безжизненное окно.

Наверное, всё уже закончилось. Поверь, Дженни, так будет гораздо лучше. Неизвестно, каких глупостей ты можешь натворить, а здесь за тобой будут ухаживать и присматривать. Правда, всю твою оставшуюся жизнь…

Неожиданно сжалось сердце… В горле заклокотало, очертания окна помутнели и поползли в разные стороны.

«Нет! — он запрокинул голову и судорожно сглотнул. — Я не хочу, не хочу даже думать об этом! Нельзя сейчас допустить… Я и так держался из последних сил все эти дни…».

Контуры окна прояснились. Николас приоткрыл рот и сделал несколько глубоких вдохов.

— Я хочу поздравить тебя с днём рождения, который наступит завтра, — тихо произнёс он. — Я знаю, что завтра уже не увижу тебя и поэтому хочу пожелать, чтобы этот день был светлым и солнечным, впрочем, как и вся твоя дальнейшая жизнь. Она должна быть таковой… Сегодня с небосвода исчезло то, что постоянно сгущало и омрачало атмосферу вокруг, что мучило тебя два последних года.

Исчез я сам.

В кармане переливчато запищал мобильный телефон. Николас достал аппарат и поднёс к уху.

— Да, — он снова выпустил струйку дыма. — Да, я. Закончилось? Благодарю… Нет, не забыл. Обозначенную сумму я перевёл сегодня утром. Да…. Пожалуйста…

Он ещё немного помолчал, словно что-то обдумывал и вдруг произнёс мягким и дрожащим, чужим голосом:

— Берегите её…

Солнце спряталось за маленькое облако, яркий свет дня слегка померк. Подул лёгкий прохладный ветерок.

Николас поёжился и вздёрнул воротник пальто. С мгновение он стоял, глядя на телефонный аппарат, словно не знал, что с ним делать, потом сунул в карман и повернулся к парапету.

На гладком, нагретом осенним солнцем камне лежал большой букет пышных сентябрьских цветов. Николас медленно поднял его и поднёс к лицу.