МЕЖДУ ДВУМЯ ВОЙНАМИ

Первая мировая война, Великая депрессия и ее преодоление с помощью протекционистских мер, выход из рыночной экономики Советского Союза — все это настолько ярко характеризует рассматриваемый период, что напрасно мы станем искать в нем какие-то следы влияния демографии. Кейнсу мы обязаны общей интерпретацией застоя, наблюдавшегося между двумя войнами и связанного с демографическим спадом: «Увеличение населения оказывает определяющее влияние на спрос капитала. Речь идет не только о том, что спрос капитала (…) возрастает пропорционально росту населения, но и о том, что период демографического развития вселяет оптимизм, ибо, поскольку ожидания деловых людей основываются скорее на уровне спроса, имеющемся в настоящее время, чем на уровне, вероятном в будущем, спрос будет скорее превосходить ожидания, чем обманывать их. Кроме того, в такой ситуации есть возможность быстро исправлять ошибки, приводящие к временному перепроизводству капитала того или иного качества. Но в период сокращения населения складывается противоположная ситуация: спрос имеет тенденцию падать ниже ожидаемого уровня, и моменты перепроизводства преодолеваются с большими трудностями. В результате может воцариться дух пессимизма». Демографический спад, заметный в 1930-е гг., особенно на фоне относительно сильного прироста до Первой мировой войны, имел, вероятно, именно такие последствия. В пятидесятилетие, предшествующее Первой мировой войне, демографический прирост лежал в основе расширения спроса на капитал для жилищного строительства, инфраструктур и т. д. В период между двумя войнами наблюдался обратный процесс, толкающий европейскую экономику к спаду. Можно выделить еще один сопутствующий момент — уменьшение роста населения в городах, где обычно концентрируется спрос на капитал (жилища, дороги, промышленные инфраструктуры, железнодорожные узлы и т. д.). Население больших городов (тех, которые в 1910 г. имели более полумиллиона жителей) прирастает с 1870 по 1910 г. на 2 % в год, в период с 1910 по 1940 г. — всего на 0,9 %. К этому могут прибавиться другие негативные факторы: Великая депрессия не только вызвала всеобщую протекционистскую реакцию, но и ограничила внутриевропейскую мобильность (о межконтинентальных миграциях мы уже говорили), а в некоторых случаях даже и мобильность внутреннюю (уже упоминавшиеся законы против притока населения в города), что сильно сковывало рынок рабочей силы. Это — тоже радикальная перемена по сравнению с периодом, предшествующим Первой мировой войне, для которого была характерна широкая свобода передвижений. Наконец, и геодемографические изменения наложили некоторый отпечаток на политико-экономическую организацию европейского пространства. Если не считать Россию, то до Первой мировой войны на европейской арене главенствовали пять крупных стран (Великобритания, Франция, Германия, Австро-Венгрия и Италия), в которых проживало три четверти населения континента; остальное население, кроме этих пяти держав и Испании, было распределено по дюжине мелких стран, насчитывающих менее 6 млн жителей. По Версальскому мирному договору Европа разделяется на 22 национальных образования, а великих держав с распадом Австро-Венгерской империи становится уже не пять, а четыре. Степень раздробленности континента заметно увеличивается, что усиливает негативный эффект, вызванный ограничением движения людей и товаров.

МЕЖДУ ВОССТАНОВЛЕНИЕМ И ЭНЕРГЕТИЧЕСКИМ КРИЗИСОМ

Четверть века, прошедшая с окончания Второй мировой войны до начала 1970-х гг., ознаменовалась выходом всей Восточной Европы из рыночной экономики и стремительным развитием остальной части континента. С точки зрения демографии наблюдается ощутимое увеличение рождений, достигающее кульминации в середине 1960-х гг., открытие границ для иммиграции (особенно с юга Европы) и вообще большая мобильность. Усилия по восстановлению поддерживались неограниченным предложением рабочих рук, отчего как стоимость труда, так и цены на товары оставались умеренными. В более развитых странах иммиграция способствовала самоокупаемости предприятий, интернациональной конкурентоспособности, подвижности различных секторов. В менее развитых странах (Италии, Испании, Португалии, Греции) эмиграция снизила уровень безработицы, а заработки эмигрантов способствовали повышению уровня жизни и, в конечном счете, развитию. Тот же процесс начался внутри таких «двойственных» стран, как Италия и Испания, где наблюдалась активная внутренняя миграция с юга на север.

В этот период благоприятная возрастная структура позволила создать щедрую систему пенсий и социальной защиты, охватывающую широкие слои населения: широк был слой работающего населения, и узок слой стариков, получающих пособия, услуги и пенсии.

ПОСЛЕДНЯЯ ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА

Самая близкая к нам фаза характеризуется демографическим спадом, но в это же время трудового возраста достигает довольно многочисленное поколение, рожденное в 1960-е гг. Быстрее идет старение населения, и Европа закрывается для иммиграции. Специфическое влияние демографической обстановки на экономику проявляется в двух моментах. Первый касается высокого уровня безработицы среди молодежи: в этом иногда усматривают последствие вступления в мир труда многочисленного поколения, о котором говорилось выше. Таким образом, спрос не отвечает повышенному предложению рабочей силы. Однако эта интерпретация вызывает вопросы: в Северной Америке, где «Baby boom» проявился еще сильней, чем в Европе, безработица осталась низкой, хотя приток на рынок труда поколений, рожденных в 1950-е и 1960-е годы, был еще более обильным. Объяснение может заключаться в том, что в Северной Америке ситуация была отрегулирована путем относительного снижения стоимости труда и, в конечном итоге, жизненных стандартов молодежи. В Европе же, где заработную плату отстояли и она осталась неизменной, регулирование спроса и предложения осуществлялось за счет высокой безработицы.

Щедрые системы welfare[36] оказались первыми жертвами демографических изменений последних десятилетий. В пенсионных системах, основанных на перераспределении средств, сильно страдает соотношение между слоем работающих (с которых собираются взносы для перераспределения) и слоем тех, в чью пользу происходит перераспределение (пенсионеров). Мучительная подгонка на ходу — повышение пенсионного возраста, уменьшение выплат или увеличение налогов — является следствием того, что система, принятая после войны, не может поддерживаться в условиях демографических изменений последнего времени.

Ценности

Индивидуум, пары, семьи и их мотивации, формы поведения, отношения между людьми, ценности — всем этим пришлось пожертвовать в нашем обзоре ради показа общих тенденций тысячелетия. В заключение стоит, пожалуй, поразмыслить о том, какое влияние демографические перемены, произошедшие в XIX и XX веках, оказали на индивидуальные ценности, связанные с рождением и смертью, болезнями и одиночеством, семьей и обществом. Демографический цикл, сопровождавший появление индустриального общества, глубоко преобразил путь каждого человека от рождения до смерти. Путей этих стало больше, ибо увеличилось население, и они значительно удлинились: дистанция от рождения до смерти в среднем удвоилось. Но зато они стали беднее жизненным опытом: наши предки рождались и росли в больших семьях с многочисленной родней, внутри которой устанавливались сложные взаимоотношения. Рождавшиеся среди такого обилия родственных связей, наши пращуры, умирая, отрывались от тесно сплоченной семьи, словно листья от вечнозеленого древа. Сегодня мы становимся все более одиноки как в рождении, так и в смерти. Людей, доживавших до зрелых лет или даже до старости, повторяющийся опыт наблюдаемых рождений и смертей, радостный или печальный, приобщал к самой жизни, к ее важнейшим событиям; со временем это приобщение превратилось в тоскливую отчужденность.